Шрифт:
Дисклеймер
Сюжет книги разворачивается в 2021 году. Мир активно борется с коронавирусом. Однако описываемые автором ковидные ограничения могут частично не совпадать с реальностью, потому что перед вами в первую очередь художественное произведение, не претендующее на историческую достоверность
1.
Мне было восемь лет, когда родители впервые привели меня в Третьяковку. Мы осмотрели тогда практически все залы галереи, но я почти не чувствовала усталости. В конце папа спросил у меня: «Ну что, Инна, теперь расскажи нам с мамой, каких художников ты запомнила?» Я растерялась. Потому что просто любовалась картинами, не вникая особо в то, кто написал их. Спустя несколько секунд я смогла сказать: «Репин, Айвазовский, Шишкин, Нестеров…» На этом всё. Однако тот поход в музей
После этого я стала всячески уговаривать родителей отдать меня в художественную школу. Они долго думали, но в итоге согласились. Больше против был папа, мама же, сама любившая искусство, изначально старалась меня поддерживать.
Затем я начала ходить на кружок по рисованию, а спустя некоторое время поступила в художественную школу. Сначала всё давалось довольно легко. Но чем дальше, тем сложнее. Было тяжело делать построения, достигать идеальной композиции и пропорций. Часто я не могла понять замечания преподавателя по живописи, который требовал «сделать яблоко вкусным» и т.п. Приходилось не спать ночами, чтобы закончить все работы к просмотру. Тем не менее, мне нравилось то, чем я занимаюсь.
Одним из моих любимых предметов стала история искусства. Его вёл замечательный преподаватель, Ирина Фёдоровна. Её стиль подачи материала был удивительно двойственным: она никогда не выказывала каких-то личных симпатий, увлекательно и доступно рассказывала обо всех персоналиях, стилях и видах изобразительного искусства. Казалось, что ей нравилось всё одинаково, чего априори быть не может. Из-за этого её качества я даже лекцию о Рерихе слушала с необыкновенным вниманием, невзирая на то, что этот художник был мне абсолютно не близок. Ирина Фёдоровна давала интересные задания, например, нарисовать какое-нибудь здание или написать эссе о выставке. Она была очень доброй женщиной, спрашивала всегда мягко, но вместе с тем оценивала наши ответы справедливо.
Многие из моих одноклассников пренебрегали историей искусства, считая, что профессиональному художнику необходимо лишь уверенно владеть техникой и найти собственный стиль. Я никогда с этим не соглашалась. Во-первых, среди великих живописцев прошлого, пожалуй, трудно найти тех, кто не обладал бы знаниями об искусстве предшественников. Во-вторых, история искусства – это неисчерпаемый источник вдохновения. У мастеров ушедших эпох можно учиться бесконечно! В-третьих, мы всё-таки живём в постмодерне, когда всё новое – это хорошо забытое старое. Аллюзии, отсылки, цитирования и доходящее до откровенного плагиата заимствование в современном искусстве стали обычным делом. Мне хотелось играть со зрителем, постоянно спрашивая: «А откуда я взяла это? Откуда позаимствовала то?» И я искренне верила, что хотя бы часть публики поймёт меня и обязательно будет пытаться разгадать подобные головоломки.
Именно благодаря истории искусства я открыла для себя модерн. Модерн… Какой же он многоликий! Во Франции он ар-нуво, в Германии – югендстиль, в Австрии – сецессион, в Италии – либерти. Также модерн ещё называют стилем Гимара (по имени архитектора и автора проекта парижского метро Виктора Гимара), стилем метро, стилем Тиффани и даже еловым стилем. И я страстно полюбила модерн! За выразительность и непредсказуемость линии, за эротизм и меланхоличность образов, за его гибкость и орнаментальность, за то, что это женский стиль, за то, что он буквально пронизывал все сферы жизни! Художники эпохи модерна (а именно конца XIX – начала XX веков) могли превратить всё в шедевр, начиная с меню в ресторане и заканчивая рекламой сигарет!
Я серьёзно отнеслась к изучению истории искусства ещё потому, что хотела в будущем стать искусствоведом. Ко мне достаточно рано пришло желание, что называется, побывать по обе стороны художественного процесса: понять тех, кто создаёт, и тех, кто это анализирует и критикует. Поэтому я читала много книг об искусстве, философии, истории и эстетике.
Чтение привело меня в мир восточного искусства. Ирина Фёдоровна рассказывала о нём будто по касательной, только тогда, когда нужно было упомянуть, например, о влиянии Китая на рококо и возникновении шинуазри или о том, как Ван Гог вдохновлялся искусством Японии, создавая свои «Ирисы». Но это было скорее не
2.
Конец последнего класса общеобразовательной и художественной школы совпал с пандемией коронавируса. Нашей семье повезло: никто из нас не заболел.
Я рассказала родителям о том, что хочу продолжать обучение в Японии. Маме было страшно отпускать меня в чужую страну, папе – ещё страшнее. Они оба любили меня и не представляли себе, какого это, когда в моей комнате будет пусто, когда в квартире долгие месяцы не будет слышно моего смеха, однако приняли моё решение, не вынуждая пускаться в пространные объяснения по поводу выбора страны.
Так как учебный год в Японии начинался в апреле, родители решили дать мне отдохнуть (получился такой своеобразный gap year), за что не перестану благодарить их! У меня оставалось чуть меньше года. Период изоляции я буду всегда вспоминать с особой теплотой и негативом одновременно. В качестве предметов для сдачи ЕГЭ я выбрала литературу и историю. Кроме них нужно было ещё сдать русский язык и базовую математику. Не знаю, мне, видимо, очень повезло, потому что моя классная, Надежда Юрьевна, была учителем истории и обществознания. По средам и пятницам, пока не начался локдаун, она оставалась с нами после уроков, чтобы провести интенсив по обществознанию, а по понедельникам и четвергам – по истории. Маме казалось, что в школе я училась легко, даже играючи, но это абсолютно не так. Химия, физика и геометрия давались с огромным трудом. Глупой я себя никогда не считала, просто мне требовалось немного больше времени для освоения точных наук. Учителя по физике и химии будто не хотели понимать и учитывать, что не все сдают их предмет, поэтому постоянно заваливали класс пробниками. Да и несчастным сдающим сильно доставалось. Они постоянно слышали в свой адрес фразы по типу «Тебе бы порог перейти по моему предмету, и на том спасибо!» или «Лучше бы ты шёл улицы подметать!» Повезло, что Надежда Юрьевна и учитель русского и литературы Людмила Ивановна не позволяли себе подобных высказываний. Не знаю, выдержала бы я, столкнувшись с таким прессингом. После сдачи ЕГЭ мне казалось, что мой запас прочности исчерпан.
Но у дистанционки были свои плюсы. Во-первых, мне больше не нужно было рано вставать, чтобы доехать до школы. Я спокойно просыпалась в восемь утра, умывалась, завтракала и садилась за уроки. Во-вторых, после окончания школы и экзаменов мне открылась магия утра. Мы с семьёй жили в тихом районе Москвы. Я выходила на прогулку утром, слушая пение птиц в парке у дома, наслаждаясь первыми лучами солнца, начала заниматься спортом, подтягивать свой английский и, конечно же, готовиться к вступительным экзаменам.
Конечно, сначала было страшно… СМИ сообщали о том, что заболеваемость и число летальных исходов от коронавируса растёт, что распознать его на ранних стадиях не так-то просто. Естественно, не обходилось без фейковых новостей и сплетен в соцсетях.
После такого мир уже никогда не станет прежним. В нём теперь есть болезнь, эффективное лекарство от которой ещё только предстоит найти. Но в том, что случилось, как ни странно, были свои плюсы. Например, в моду вошёл комфортный oversize. Люди по всему земному шару открыли для себя возможности удалённой работы и фриланса. За время изоляции мне удалось освоить профессию коммерческого дизайнера. Я на удивление легко справилась с фотошопом, Tilda и несколькими другими программами. Скоро мне удалось получить первые заказы и начать зарабатывать неплохие деньги. Перспектива жить в общежитии университета, каким бы классным оно ни было, меня не радовала, а аренда квартиры-студии в Токио стоила недёшево. Просто я не могла постоянно находиться в окружении людей. Общение с ними, даже приятное, забирало слишком много душевных сил. Поэтому мне необходимо было хоть какую-то часть суток оставаться наедине с собой, в своём личном пространстве. И, честно говоря, я любила деньги. Я любила покупать книги, а не читать библиотечные, любила есть вкусную еду, любила красивые и качественные вещи, которые можно было носить не один сезон. Мне очень хотелось путешествовать и в идеале даже коллекционировать предметы искусства. К тому же я твёрдо верила в то, что стереотип «художник должен быть голодным» себя изжил. Можно создавать бессмертные шедевры, будучи финансово успешным и не закончив свою жизнь в нищете. Тем не менее, погоня лишь за материальными удовольствиями этого мира, за преходящим казалась какой-то мелочной для моей натуры. Для меня чаши весов с материальным и идеальным находились на одинаковом уровне.