Портрет
Шрифт:
— Прости, — Джордж уткнулся в волосы девушки, — завтра придет сыщик. Возможно, что-нибудь обнаружит. Дашь ему список гостей? И названия фирм, что устраивали торжество?
— Дам, конечно, — отозвалась Изабелла, — только я не думаю, что мои или твои гости могли взять картину. Я лично знаю каждого и готова за них поручиться.
Джордж поцеловал жену в висок.
— Пойдем ужинать? Я сегодня так и не смог поработать. Надеюсь, что хоть завтра что-нибудь напишу.
Но и на следующий день Джорджу не удалось написать ни строчки. Утром прибыл сыщик, Даниель Гарсия. Пожилой серьезный мужчина, как оказалось, бывший полицейский. Он внимательно
— Значит, в полицию мне путь заказан, а у меня там остались неплохие связи. Сначала я осмотрю место преступления и опрошу слуг. Жаль, что Вы убрали раму, которую повесили вместо картины. Отпечатки будут смазаны.
Джордж пожал плечами.
— Она меня нервировала.
Он взял ноут отправился в библиотеку, чтобы хоть немного пописать, но в голову не приходило ничего путного. Он прислушивался к шагам в коридоре, приглушенному разговору детектива со слугами, стуку, шорохам, и все его нервировало. Наконец, он бросил эту затею, отправил компьютер в сон и открыл Диккенса. Если он сам не может писать, то пусть хоть почитает что-нибудь стоящее.
Сеньор Гарсия пригласил Джорджа в кабинет под вечер.
— Картина неутешительная, — произнес он, когда писатель уселся в кресло и с надеждой уставился на сыщика.
— Произошли две неприятные вещи. Во-первых, Вы сняли раму с крючка, во-вторых, прислуга убралась утром в вашем кабинете и вымыла полы. Они проверили — кабинет был открыт, значит, можно входить. Следов не осталось. Единственное, что могу сказать, — Джордж напряженно впился глазами в лицо детектива, — работал профессионал. Он проник в кабинет через дверь, она была не заперта. Я снял отпечатки, но вряд ли что-либо обнаружу. Особенно, если прислуга протёрла ручки. Далее. Похититель искусно заменил картину. Непонятно, зачем он оставил раму и полотно. Это попахивает какой-то странной прихотью. Я взял на исследование скобы, при помощи которых оно сейчас натянуто на раму. Посмотрим, что к чему. Если преступник воспользовался теми же скобами, то ему на все понадобилось не менее нескольких часов, чтобы ювелирно вытащить их и прикрепить заново. Это нонсенс. Воры делают работу быстро. Для них главное скорость, а не забота о том, чтобы после все красиво выглядело.
Джордж внимательно слушал. Пока все логично и правильно.
— Дальше. Он вышел через секретную дверь, ведущую в гараж. Я нашел ее за шкафом.
— О двери никто не знает, — удивился Джордж, — даже слуги. Риелтор, который продал мне виллу, рассказал о ней, а я оставил все в тайне.
— Что знают двое, знает и свинья, — глубокомысленно заявил детектив, произнеся известную немецкую поговорку, — остались чертежи особняка, да и риелтор, возможно, показывал ее кому-либо другому перед вами. Не суть. Наш грабитель проник в гараж. Если я правильно понял, вчера у вас было торжество.
Джордж быстро кивнул.
— Поздравляю, — кривовато улыбнулся Гарсия и продолжил, — он вышел через гаражную дверь. Не могу сказать, поднимал он ее или нет. Вы утром приехали на такси?
— Да, — ответил Джордж.
— Значит, не поднимал. Я нашел на воротах клочки белой рубашки. Вор был очень маленьким и гибким, если смог протиснуться в узкий проем под ними.
— Почему он не поднял их?
— Не знаю, — пожал плечами детектив, — может, боялся, что из-за шума подъемника его услышат гости?
— И он решил поранить спину, чтобы выбраться? — скептически спросил Джордж.
—
— Да, — Джордж потер переносицу, — в полночь был праздничный фейерверк над морем. Его было хорошо видно именно с той стороны.
Детектив вздохнул.
— Завтра я начну опрашивать гостей и обслуживающий персонал, не видели ли они кого-нибудь. Но могу сказать сразу, мистер Олдридж. Это глухарь.
— В смысле? — Джордж ошеломленно уставился на детектива.
— Я опрошу всех. Они скажут, что ничего не видели. В такой суматохе и неразберихе трудно за кем-то уследить. Или еще хуже, начнут придумывать несуществующих людей и события. И я только потрачу драгоценное время и запутаюсь в поисках фантомов.
— Но есть нитки с рубашки, — с надеждой произнес Джордж.
— Спектральный анализ? — улыбнулся детектив. — Он ничего не даст. Мы же не сможем взять ткань с одежды, в которой были все гости и прислуга? Вы разоритесь на экспертизах. И не факт, что мы обнаружим его среди них. Если это чужой человек, мы вовсе его не найдем. Рубашка уже сожжена или выброшена в мусорный бак.
— Понятно, — опустил голову Джордж, — но хоть что-то Вы сможете посоветовать?
— Не покупать больше картин на черном рынке, — улыбнулся детектив, — или более тщательно их прятать.
Гарсия встал и протянул руку.
— Если узнаю что-то новое, я Вам сообщу.
— Спасибо, детектив, — пожал руку Джордж, — буду ждать новостей.
***
— Полная амнезия, — вынес вердикт один из докторов.
Консилиум собрался утром, как только Анна Симпсон появилась в палате. Она взяла на себя роль моей опекунши, так как за неделю нахождения в больнице ни моих родственников, ни друзей полиция не нашла.
«Странно было бы, если бы нашла», — подумала я тогда, когда полицейский в последний раз приходил в госпиталь.
Непонятное слово «амнезия», озвученное в первый же день моего прибытия сюда, стало спасением. Это значило, что я не должна рассказывать о том, как появилась на свет, о том, кто меня нарисовал, и кто я на самом деле. А должна только мило хлопать глазами и на все вопросы отвечать — не помню.
— Но она знает свое имя, — произнесла Анна обеспокоенно.
— Почти все больные амнезией помнят имя. Это самое личное, что у них есть, так что неудивительно, что Лаура его вспомнила. Ее болезнь вызвана не физическим повреждением, так как ничего серьезного мы не нашли, а психологической травмой, а это гораздо сложнее вылечить. Она не только потеряла память, но и разучилась говорить, писать и читать. Так же у нее очень слабые мышцы на ногах и руках. Словно она последний год лежала в кровати и не вставала. Много непонятного в этом конкретном случае, но без помощи Лауры мы не сможем разобраться. А она ничего не помнит.
Некоторое время доктора еще перекидывались между собой странными терминами, а потом ушли. В палате остались сеньор Перес, мой лечащий врач, и Анна Симпсон, моя спасительница. Бинты еще не сняли. И пусть говорили, что на моем теле в основном царапины, глубокие и не очень, доктор решил перестраховаться.
— Очень странно, — задумчиво ответила Анна, — как Лаура вообще появилась на берегу? Я проверила сводки новостей. Ни одного крушения за последние несколько дней. Может быть, это было неизвестное судно, заплывшее в Балеарское море?