Портреты гомеопатических препаратов, (часть 2)

Култер Кэтрин Р.

Давая другим советы и рекомендации, он ведет себя бодро, оптимистично, не подавляет эмоциями, никакая его личная меланхолия или грусть не проглядываются в его поведении. Как в анекдоте о неженатом советнике по делам супружества, Natrum muriaticum помогает другим добиться здоровья и счастья, которых, может быть, сам никогда не испытывал.

В своей подчеркнуто особой роли помощника человек этого типа бессознательно перекладывает на себя бремя другого и держит его на своих плечах. Он знает, что может это вынести, и предпочитает взвалить на себя дополнительную тяжесть, чтобы только не видеть, как кто-то мучается. Однако это не проходит бесследно для его здоровья. Natrum muriaticum в подобных случаях подтверждает ту печальную истину, что сочувствующий и отдающий себя другим человек должен страдать и,

чем больше он отдаёт себя, тем больше страдает.

Natrum muriaticum демонстрирует большую способность страдать за других, что ещё больше усиливает его незащищенность. Когда у него нет личных или профессиональных причин страдать, тогда он отождествляет себя с попранной, угнетённой и непризнанной частью человечества или культивирует в себе одержимость (с бесконечными воспоминаниями) историческими страданиями своей нации или расы. И ни один пациент на приеме не говорил: «Не только я несчастен, что-то во мне решает быть несчастным. Если же в моей собственной жизни нет ничего, из-за чего стоит страдать, то я найду это в ком-нибудь другом».

Какую бы область деятельности не избрал бы Natrum muriaticum, он везде проявляет высокую общественную сознательность и человеколюбие. Среди писателей, например, общественный реформатор гораздо сильнее ощущается в Антоне Чехове и Диккенсе, которые в основном представляют собой тип Natrum muriaticum, чем в Остин, Флобере, Толстом, Виргинии Вульф, Стендале, Джонсоне, Достоевском или Генри Джеймсе, — это если только перечислять тех немногих, о которых упоминалось в этой книге.

Люди других типов тоже могут так же сознательно работать на благо человечества, как и Natrum muriaticum, но их побуждения другие. Мы уже говорили, что Arsenicum album испытывает удовольствие от тяжелого труда, так как он удовлетворяет его стремление к совершенству; Sulphur и Lachesis с их колоссальной энергией и творческим потенциалом едва ощущают, что они работают; Lycopodium, ещё один труженик, получает удовольствие от чувства постоянной собранности и готовности выполнять любую работу и удовлетворение от хорошо сделанной работы; великодушные Sepia, Pulsatilla и Calcarea carbonica просто радуются работе, носящей филантропический и альтруистский характер; Phosphorus получает заряд энергии из своей любви радовать других; Nux vomica, действуя из филантропических побуждений, также исходит из стремления утвердить себя как гармоничную личность. Natrum muriaticum отличается от всех них: он работает, чтобы придать возвышенный характер своему горю и преодолеть боль воспоминаний, но кроме того, в равной мере этому способствует его сильная этика пуританина или кальвиниста. Побуждаемый чувством долга и ощущением своей правоты, он получает от работы моральное удовлетворение.

И наконец, его способность правильно оценивать людей помогает ему в работе учителя или советника. Будучи критичным, он хорошо видит нравственные и интеллектуальные возможности и способности людей, легко обнаруживает притворство и замечает всё, невзирая на обман и лесть. В отличие от Sulphur и Lycopodium, которым трудно отличить блеск позолоты от сияния золота, Natrum muriaticum быстро чувствует фальшивые добродетели или спокойную силу тех, кто ими обладает; он также правильно оценивает свои собственные интеллектуальные и художественные способности (как и Sepia) и силу своего влияния на других.

Типичным примером в этом отношении является Авраам Линкольн, который демонстрировал прекрасное понимание людей, свойственное Natrum muriaticum, что видно по сформированному им кабинету и другим политическим решениям, включая сюда назначение Улисса С. Гранта на пост командующего Армией Союза. В Линкольне проявились и другие черты этого типа, описанные в этой главе. Он потерял мать в раннем возрасте и никогда не мог забыть эту утрату. Хотя его мачеха была ему очень хорошим другом, тем не менее он традиционно связывает свою печаль со смертью матери. Одиночество («Одинокий человек в Белом доме»), трагедии и горе — всё это сделало его личностью, способной вынести на своих плечах основную тяжесть Гражданской войны.

Неуклюжий в манерах и простоватый во внешности, Линкольн ещё был известен своей любовью к хорошей шутке и готовностью посмеяться. Он редко уступал своей хронической меланхолии, которая была значительной частью

его натуры, находя вместо этого облегчение в юмористических рассказах, которые постоянно читал и цитировал. Сцена, когда Линкольн сидит в своём кабинете, читает и смеётся в самый напряженный момент Гражданской войны, хорошо всем известна. Когда его спросили, как он может смеяться, когда вокруг умирает так много людей, он ответил: «Если бы я не смеялся, я бы погиб». Сдержанный Линкольн не мог сказать такие слова с легкостью. По иронии судьбы автор «Второй инаугурационной речи» и «Геттисбургского обращения» после этого добавил, что он бы с радостью отдал всё, чего достиг, чтобы писать так, как (теперь давно забытый) незначительный юморист, которого Линкольн тогда читал. Кроме того, Линкольн прославился своей преданностью и любовью к ясене, несмотря на то, что с ней было трудно, а временами просто невозможно общаться. Она была тщеславна, истерична, постоянно хотела быть в центре внимания на публичных церемониях и в личной жизни, но чем хуже она себя вела, тем больше терпения и преданности он проявлял. Он был так неловок с женщинами и обращал так мало внимания на тех из них, кто присутствовал на публичных церемониях в Белом Доме, что друзья его спрашивали: «Почему ты их игнорируешь? Они тебе не кажутся привлекательными?» «Наоборот, — отвечал им Линкольн, — я нахожу их слишком привлекательными».

В то же самое время осознание Линкольном своей миссии, всё возрастающее восприятие Гражданской войны в религиозных, апокалипсических выражениях (Sulphur), его точное предчувствие собственной смерти (Aconitum, резкая противоположность Sulphur), характер его остроумия и глубокие морщины на изможденном лице (Lycopodium), заставляют предполагать, что Sulphur и Lycopodium составляли значительную часть его натуры.

Несмотря на свою хорошую работу, Natrum muriaticum часто ощущает, что потерпел в жизни неудачу. Это лекарство назначается тем, кто устал от долгого стремления к успеху и разочарован, не получая признания за свой упорный труд, — тем, кто похож на пророка Иеремию, вопиющего в пустыне, жалующегося на своё одиночество, на невнимание своего народа к его предостережениям и учению, на невозможность встретить «пусть одного честного человека» и на то, что Бог не смог вознаградить его праведность. И поскольку Бог предал его, он ищет спасения от неблагодарного мира.

«Увы, увы, моя мать, которая меня родила когда-то. Человек обречен бороться со всем миром, встающим против меня… Все люди обижают меня… Никогда я не водился с компаниями, творящими бесчинства, и не веселился с ними… Так как ты наполнил меня возмущёнием… Потому что я чувствовал, что ты ведешь меня, и я оставался одиноким. Почему же тогда боль моя не проходит, рана моя безнадежна и неизлечима? Ты же не маленький ручеек, на который нельзя надеяться, чьи воды не достигают цели», и т. д. (Иеремия, XV, 10–18).

Может пройти много времени, прежде чем Natrum muriaticum найдет своё настоящее жизненное призвание. Это гадкий утенок, который становится лебедем только в зрелом возрасте, преодолев наконец-то своё «отсутствие независимости» (Ганеман) и пройдя свою «промежуточную стадию», или когда, пересмотрев свои высокие идеалы, он станет более реалистичным в своих запросах. Когда Lycopodium или Phosphorus уже прожили полноценную продуктивную жизнь и начинают готовиться к смерти, Natrum muriaticum только в это время может найти своё настоящее место в жизни, которое, как точка опоры Архимеда, даёт ему возможность перевернуть мир.

Честолюбивый индивидуум ищет скорее моральной власти, чем материального достатка или личного признания. Некоторые обретают её довольно легко, и примером тому может служить Чарльз Диккенс, чье детство окрасило в определенные краски все его последующее восприятие мира (как это видно и по его биографии, и по его художественным произведениям). Он был способен вызвать общественное возмущёние большинством социальных институтов и промышленной ситуацией в Викторианской Англии, и его влияние на реформы было, по этой причине, безгранично. Гораздо чаще, однако, Natrum muriaticum остаётся непризнанным, так как защищает непопулярные идеи. И хотя нравственно он прав, но он либо опережает, либо отстаёт от своего времени. Впрочем, сам Natrum muriaticum считает, что это весь остальной мир идёт не в ногу со временем.