Португалия: дороги истории
Шрифт:
Народное сознание вносило в легенду элементы народной утопии, «новые христиане» наполняли ее содержание характерным мессианизмом, образованные клирики, вроде Антониу Виейры, связывали с ней мечты о «пятой империи», но все сходились в одном – с возвращением Себастьяна связано возрождение страны и счастье ее народа. Во всяком случае, жизнь легенде была определена долгая.
Вера в пришествие «Сокровенного» была настолько сильной, что даже в 1603 г., спустя четверть века после его гибели, Филиппу III доносили о том, что среди португальцев передаются приметы для опознания Себастьяна при встрече.
Приметы следующие:
1. Правая кисть больше левой.
2. Правая рука длиннее левой.
3. Тело,
4. От талии до колен расстояние очень большое.
5. Правая нога длиннее левой.
6. Правая ступня больше левой.
7. Пальцы ног почти одинаковой длины.
8. На мизинце правой ноги имеется бородавка, иногда увеличивающаяся, будто шестой палец.
9. Высокий подъем ноги.
10. На одном плече знак размером с португальский винтен. [128]
11. На правом плече около шеи черный знак с ноготок.
12. Веснушки на лице и на руках, едва заметные, так что, кто о них не знает, не может их различить.
13. Левая сторона тела короче правой, но это почти незаметно.
14. Отсутствие одного зуба с правой стороны нижней челюсти.
15. Тайный знак.
16. Кроме того, имеет знак очень тайный, о котором объявят, когда потребуется.
128
Винтен – мелкая португальская монета.
Дополнительные приметы: длинные пальцы и ногти на руках и характерная австрийская губа… Все эти знаки – от рождения. Имеет к тому же шрам от аркебузы, полученный в Африке, шрам от раны на голове, и шрам на левой брови. [129]
Подобные приметы имели немалую практическую ценность в глазах современников событий. Появился целый ряд авантюристов, пытавшихся выдать себя за короля Себастьяна. Наиболее известны четверо из них. Двое – так называемые король Панамакора и король Эрисейра – были легко разоблачены и сурово наказаны. Третий объявился в 1594 г. в Кастилии и, сблизившись со многими высокопоставленными лицами, выдавал себя за пропавшего короля довольно успешно. Он был казнен, но так и не открыл своего настоящего имени. Четвертый появился в 1598 г. в Венеции и целых пять лет пребывал в этом образе, но в 1603 г. последовал за своими предшественниками.
129
Archivo general de Simancas. Estado. Leg. 197 (ЦИТ. ПО: Danvi-Ja A. Felipe II y el rey don Sebastian de Portugal. Madrid, 1954. P. 432).
Историки и преклонялись перед славной памятью короля Себастьяна, и обвиняли его, возлагая на него ответственность за исторические судьбы страны. Спору нет, политика Себастьяна ускорила падение Португалии, усугубила его династическим кризисом, но винить во всем недолгое правление юного короля было бы несправедливо.
Огромная колониальная империя стала высасывать живые силы маленькой метрополии, роскошь привозимых колониальных диковин заслоняла от глаз обнищание страны. А Себастьян – Себастьян был, надо полагать, во многом точным воплощением своей эпохи. С этим государем, замыкающим великолепную галерею деятелей ависской Португалии, не только пришел в упадок один из самых замечательных королевских домов Европы XIV–XVI вв., но и оказалась заросшей и затерянной одна из возможных дорог португальской истории.
Конец эпохи трех Филиппов
Из всей эпохи пребывания Португалии под властью испанских королей – так называемой «эпохи
Этот процесс затронул почти весь полуостров. Нет сомнений в том, что характер сепаратистских движений в Каталонии, Португалии, Андалусии и Басконии был различен. Наибольшим успехом этот процесс завершился в Португалии, и снова, как уже не раз в истории этой страны, возникает вопрос: почему? Почему только Португалии удалось вновь обрести независимость после многолетней и, казалось бы, перспективной унии?
Отделение Португалии от Испании в 1640 г. невозможно понять без анализа предшествующих десятилетий. На протяжении 60 лет отношение в Португалии к унии не было ни однозначным, ни неизменным. Изменяясь с течением времени, оно было к тому же различным у разных социальных слоев. Значительная часть крупной знати, обладавшая большими земельными владениями в самой Португалии, сумела переориентироваться в новой ситуации, используя в том числе и службу при испанском дворе. Гораздо хуже оказалось положение мелкого и среднего дворянства, особенно учитывая общее положение экономики, в частности сельского хозяйства в XVII в.: доходы его резко падали, а на победу в конкуренции с кастильским дворянством надеяться не приходилось, тем более что Габсбурги в Испании и испанских заморских владениях сначала стихийно, а затем вполне осознанно выдвигали на первые роли именно кастильцев. В связи с этим в среде нетитулованного дворянства могли возникать недовольство унией и желание разорвать ее.
По-иному уния воспринималась торгово-предпринимательской верхушкой. Включение в состав испанской монархии имело для нее и положительные, и отрицательные последствия. Многие португальские дельцы теперь финансировали мадридский двор; через Мадрид они смогли связаться с европейскими компаниями и банкирскими домами. Португальская торговля шла успешнее севильской. Португалия даже в испанских колониях пользовалась монополией на работорговлю. В то же время ряд указов, ограничивавших при Оливаресе деятельность португальцев в колониях, тяжелые поражения Испании, понесенные ею в колониальных землях (в том числе в Бразилии и Ормузе, принадлежавших собственно Португалии), а более всего налоговая политика Мадрида вызвали резко отрицательное отношение этих слоев населения страны.
Вообще положение Португалии в составе Испании в период правления Филиппа IV значительно изменилось в связи с централизаторской политикой Оливареса. Реализация ее повлекла за собой нарушение достаточно хрупкой и не вполне сложившейся системы отношений между Мадридом и Лиссабоном. Назначение вместо вице-королей губернаторов или наместников, прекращение созыва кортесов, увеличение числа кастильцев в аппарате, появление кастильских гарнизонов воспринималось как нарушение политических принципов автономии Португалии. Планы и попытки включить королевство и в финансовую, и в военную систему Испанской монархии тем более вызывали сопротивление португальцев.
В крайне неблагоприятном положении оказалось португальское крестьянство. В условиях падения доходов от колоний и общей экономической нестабильности, свойственной XVII веку повсеместно, землевладельцы увеличивали рентные платежи. Задавленные повинностями и налогами, крестьяне покидали свои земли. Становилось все больше заброшенных пашен, сокращались посевы зерновых, ощущался постоянный дефицит хлеба. Он был особенно заметен в 30-е годы в Бейре, Алентежу, тем более что в эти годы здесь свирепствовали жестокие засухи.