Поручается уголовному розыску
Шрифт:
— Не мучайся, ради бога. Так надо. Заявление твое уже передала куда следует. После поговорим. Хорошо?
Люда ничего не сказала и ушла. Березова нервно хрустнула суставами пальцев, пристально посмотрела на Антона:
— Федю арестовали? — снова, как тогда, за калиткой, спросила она.
Антон, наливая из бутылки в фужеры воду, кивнул головой.
— Федя ни в чем не виноват. Его запутали.
— Кто?
— Не знаю.
— Слабая аргументация, — Антон помолчал. — Надеюсь, вы это понимаете?
— Я не дурочка.
— В таком случае давайте вести разговор спокойно и по порядку. Расскажите
— Я только хорошее могу о нем сказать.
— Ваше право, — Антон придвинул к Березовой фужер с пузырящейся водой, улыбнулся: — Пейте, Света. Говорят, нервы успокаивает.
— Терпеть минералку не могу, — Березова решительно отодвинула фужер. — Федор Костырев, если хотите, добрейший парень. С чувством юмора, которого, к сожалению, многим недостает. По развитию не уступит большинству студентов, хотя не имеет законченного среднего образования. Честен до безупречности. Женщина для него — божество. Если ребята делали для девушек что-то хорошее, Федя восторгался: «Вы же настоящие мужчины, мальчики!» Нет, правда… — Березова тревожно уставилась на Антона. Глаза у нее были выразительные, с зеленоватым отливом. — Вы совершенно мне не верите?
— Говорите, говорите, — попросил Антон.
— Нет, я знаю, вы не верите. Мама успела наплести на Федю нехорошего. Только в этом нет правды ни на каплю. У мамы тяжелый характер, она, уж если кого невзлюбит, теряет всякую объективность.
— Давайте о Костыреве.
— С Федей случилось что-то ужасное. Он прислал мне письмо. К сожалению, слишком поздно.
— Письмо?.. — Антон спокойно посмотрел на Березову. — Оно сохранилось? Вы можете мне его показать?
Березова на секунду задумалась, будто соображала, как поступить, но тут же решительно открыла сумочку.
Антона удивил красивый, грамотный почерк Костырева. Письмо было несколько сентиментальным и коротким. «Света! Сегодня мне очень тяжело, но ни в чем тебя не виню. Видимо, рано или поздно так и должно было случиться. Зачем ты порываешь с человеком своего круга, если можешь быть счастлива с ним? У нас же с тобою ничего не получится — судьбы разные и Нина Михайловна не позволит. Все нелепо и глупо, но уже не исправить. Прощай». Ниже стоял постскриптум: «Уезжаю на север. Всегда буду помнить тебя».
Антон осторожно вложил листок в конверт и посмотрел на почтовый штемпель. Письмо было отправлено из райцентра накануне преступления, в пятницу. В этот день Костырев ушел из дома.
Березова опять открыла сумочку, достала из нее другой, сложенный вдвое, конверт и тоже подала Антону.
— Одновременно со своим письмом Федя прислал мне вот это, — быстро сказала она.
В конверте, адресованном Костыреву, лежал размашисто исписанный с одной стороны листок из общей тетради.
«Дорогой, хороший, Василий Михайлович! Не знаю, как Вас благодарить за доброту, участие и помощь. Дипломную закончила. Кажется, защищусь нормально. И все благодаря Вам! Самое искреннее, самое сердечное спасибо. Получила посылку с книгами и письмо. Горько, досадно обижать Вас, но углублять, как Вы предлагаете, наши отношения не могу. Есть очень веские причины. Не надо больше мне писать, звонить и подавать телеграммы. Ради бога, не сердитесь на меня. Света».
Антон вопросительно дернул бровями и посмотрел
— Не удивляйтесь. Это — мое письмо к инженеру Василию Михайловичу Митякину. Он возглавляет конструкторское бюро одного из крупных московских заводов. Я была там на практике, и Василий Михайлович руководил моей дипломной работой. Обаятельнейший человек. У нас сложились самые деловые отношения, но… В последнем своем письме он намекнул на большее. Я вынуждена была ответить…
Антон, еще раз прочитав на конверте фамилию и адрес Костырева, сочувствующе улыбнулся:
— И по рассеянности отправили письмо Федору? Лицо Березовой стало внимательно-настороженным, пальцы рук вздрогнули и нервно забарабанили по столу.
— В том-то и загадка, что нет! — горячо сказала она. — Это письмо Василий Михайлович получил. Несмотря на мою просьбу, он все-таки прислал телеграмму, где сообщал, что очень жалеет о нашем разрыве, но волю свою навязывать не собирается.
— Странно, — удивился Антон.
— Очень даже, — подхватила Березова. — Тем более, что адрес на конверте к Феде написан не мною. Это фальшивка.
— Письмо или только адрес?
— Да, адрес. Письмо — подлинник.
Антон внимательно сличил почерк на конверте с письмом и заметил, что конверт действительно надписан другой рукой, хотя пишущий и старался подделать почерк Березовой. Почтовая марка была погашена штемпелем Новосибирского главпочтамта.
— Каким образом письмо, полученное адресатом в Москве, могло очутиться в Новосибирске, чтобы отсюда улететь к Костыреву? — задумчиво спросил Антон.
— Не знаю, — отрывисто сказала Березова.
— Василий Михайлович после получения этого письма был здесь?
— Однажды писал, что собирается в ближайшее время проездом побывать в нашем городе — у него здесь какой-то друг живет. Возможно, и приезжал, но дело-то ведь не в том. Митякин очень порядочный человек. Уверяю, он не способен на подобную гнусность, и вообще… Тем более, что о наших с Федей отношениях понятия не имеет.
— Я заберу у вас эти письма, — сказал Антон; еще раз перечитал письмо Костырева и, не найдя ни единой ошибки, высказал предположение: — Для Федора, по-моему, грамотно написано. Не по подсказке ли писал?
— Вы совершенно его не знаете! — вспыхнула Березова. — Федя в грамотности никому не уступит.
— А в электротехнике?
— При чем здесь электротехника?
— Интересуюсь, нет ли среди друзей или знакомых Федора, кто работает… скажем, электромехаником, монтером.
Березова сильно наморщила лоб, задумалась:
— Таких не знаю. Радиотехник-любитель у него есть знакомый. Валерка. Смышленый мальчишка, сам телевизоры ремонтирует и даже собирает. Только не здесь надо искать корни. Федина мама рассказывала о Мохове, — Березова хрустнула пальцами. — С Моховым мы начинали учиться в школе. Из четвертого класса его выгнали за неуспеваемость и воровство. В гардеробной по карманам шарился. Мохов подлец, и если окажется, что Федя замешан в нехорошем, то это не обошлось без влияния Мохова. Клянусь всеми святыми, Федя не способен на преступление. Его могли обмануть, запутать…