Поручик Ржевский и дама с солонкой
Шрифт:
– Я бы хотел обследовать барышню более тщательно. Есть подозрение на простуду.
Тасенька упиралась:
– Дядюшка, – сказала она, – это ни к чему.
– А если завтра вам, барышня, станет хуже? – настаивал доктор.
Князь Всеволожский наконец-то отпустил Ржевского и встревожено спросил:
– А такое возможно?
– Всякое возможно, – ответил врач, – поэтому я бы попросил отвести барышню в комнаты, где можно было бы без помех послушать дыхание и померить пульс.
– Пойдём, Тасенька, – сказала появившаяся из толпы губернаторша,
– В самом деле, господа, – засуетился Всеволожский. – Что мы так переполошились! Прошу садиться. Банкет продолжается.
Врач ушёл вслед за пациенткой, загремели стулья, гости стали усаживаться… А Ржевский лишь тогда, когда снова оказался за столом бок о бок с Софьей, понял, как хорошо Фортуна всё устроила. Назойливой девицы Тасеньки больше не было рядом, а прекрасная дама, за которой так хотелось ухаживать, – вот она. И муж – не помеха, потому что перестал обращать на поручика внимание.
– Перемена блюд? Уже? – недовольно бормотал Тутышкин. – Софья, вообрази: я эти кораблики даже не попробовал, а их уже унесли!
* * *
Поручик Ржевский увлечённо ухаживал за Софьей: подкладывал угощение и делал намёки.
– Позвольте снова за вами поухаживать.
– В каком смысле «поухаживать»? – заинтересованно спросила дама.
– Положу вам кусок вот этого пирога.
– Ах, вот вы о чём, – кокетливо улыбнулась она. – Да, поухаживайте.
В общем, осада шла успешно, крепость подавала знаки, что готова сдаться, а Тутышкин, который должен был мешать осаде, на своих позициях бездействовал.
Однако военное счастье переменчиво, как и всякое другое. К позициям Ржевского приблизились войска, не имеющие опознавательных знаков. На стул, оставшийся пустым после ухода Тасеньки, уселся подозрительный тип – усатый брюнет в тёмно-синем фраке.
«Штатский, но выправка как будто военная, – подумал Ржевский. – И усы почти гусарские. Неужели соперник?»
Подозрения только укрепились, когда этот фрачник, чуть наклонившись вперёд, чтобы его было лучше видно соседям по столу, произнёс, обращаясь к Тутышкину:
– А вот и снова я, Фёдор Иванович. Позволите посидеть немного с вами и вашей супругой?
Тот, занятый жеванием, молча кивнул в ответ.
– Софья Петровна, как вы здесь? Не скучаете? – с возмутительной небрежностью осведомился фрачник.
– Нет, Сергей Сергеевич, – ответила Софья и улыбнулась так же благосклонно, как недавно улыбалась Ржевскому. – Но я рада, что вы, как истинный рыцарь, явились сюда, чтобы спасти меня от скуки, пусть даже мнимой.
Имя Сергей могло быть ключом к разгадке личности возможного противника. «Не тот ли это Сергей Бенский, с которым она скоро должна танцевать котильон?» – спросил себя поручик и начал выискивать взглядом, что бы такое «нечаянно» смахнуть на колени наглецу, чтобы к началу котильона не сумел отчиститься. Однако перед атакой следовало всё-таки удостовериться,
– Простите, с кем имею честь соседствовать? – спросил Ржевский.
– Я старый друг семьи Тутышкиных, – ответил наглец и больше ничего, так и не назвался. Как будто издевался!
Дело мог бы поправить Тутышкин, представив «друга семьи» Ржевскому, но не стал, по-прежнему занятый жеванием. А Софья, кажется, раздумывала, должна ли совершать жесты вежливости вместо мужа.
Меж тем «друг семьи» принялся осаждать крепость Софью, будто не замечая второго осаждающего:
– Как хорошо, Софья Петровна, что мне удалось пересесть. Увидел пустой стул и решил: вот случай, чтобы провести время в милой сердцу компании.
«Он это нарочно!» – поручик, всё больше ощущая соперничество со стороны незнакомца, начал закипать. Но опытный участник подобного рода баталий не станет показывать врагу, что задет. И именно поэтому невозможно было прямо переспросить у «друга семьи Тутышкиных»: «Не расслышал вашу фамилию». Ведь наверняка же опять увернётся от ответа!
Также оставалось непонятным, штатский он или военный. Как к нему лучше подступиться? Штатских Ржевский забалтывал разговорами о давних вечерах у великой княгини Екатерины Павловны. Военных – воспоминаниями о Бородине. Но пока поручик раздумывал, незнакомец всё больше наглел:
– Софья Петровна, позвольте ещё раз отметить: вы сегодня очаровательны. Ах, как я завидую Фёдору Ивановичу!
Это следовало прекратить. Но которую стратегию выбрать? Спрашивать про Екатерину Павловну или Бородино? Бородино или Екатерину Павловну?
– А ваш наряд, Софья Петровна, удивительно подходит к… – продолжал «друг семьи», но не договорил, потому что Ржевский ринулся в атаку:
– Простите, Сергей Сергеевич, не доводилось ли нам видеться на вечере у великой княгини Екатерины Павловны при Бородине?
– Где? – тот не понял, хотя Ржевский и сам не сразу понял, что сказал. А когда понял, поспешил исправиться:
– Я спросил, доводилось ли нам видеться на вечере у великой княгини Екатерины Павловны или, – поручик особо выделил слово «или», пропущенное в прошлый раз, – при Бородине. Вижу в вас как будто знакомые черты.
– Нет, – ответил собеседник, – мы раньше не виделись.
– Отчего же вы так уверены? – спросил Ржевский. – Неужели ни на одном из вечеров Екатерины Павловны вас не было? И при Бородине не сражались? – последний вопрос прозвучал с лёгким пренебрежением.
Собеседник вскинулся:
– При Бородине я сражался, но вас не помню.
– А я как будто припоминаю фамилию Бенский, – сощурился Ржевский. – Уж не вы ли это?
Софья наконец решила исправить неудобное положение, раз муж молчит. Она непринуждённо представила «друга семьи» так, будто ничего не происходит и «друг» – поручику вовсе не соперник:
– Александр Аполлонович, это Сергей Сергеевич Бенский, ротмистр в отставке. Сергей Сергеевич, познакомьтесь: это Александр Аполлонович Ржевский, поручик в отставке.