Поручик Ржевский или Дуэль с Наполеоном

Ульев Сергей

— Во век не забыть! Но вы вдруг ка — а — ак…

— Ну, это ты врешь! — перебил ротмистр. — Ладно, кто старое помянет… Выпьем же за поручика Ржевского, за гордость нашего полка и эскадрона. Чтоб ему хорошо рубилось и пилось среди новых друзей!

Лейкин подошел к Ржевскому, они крепко обнялись и расцеловались.

Зазвенели стаканы. Не успели гусарские желудки переварить первую стопку, как последовал второй тост, потом третий, а за ним — несть числа. Каждый из присутствующих жаждал сказать пару теплых слов о Ржевском.

Поручик

был тронут, пьянея от водки и избытка чувств. Всё бы хорошо, только одна мысль не давала ему покоя.

— Пардон, господа, а где же дамы? — вопрошал он между возлияниями; на что ротмистр Лейкин неизменно отвечал:

— Дамы будут. Ржевский, разливай!

Спустя два часа самым трезвым из гусар был корнет Мурашкин. Он нарочно пропускал каждый второй тост во здравие поручика, втайне мечтая хоть чем — то его уязвить. После третьей стопки корнет вдруг осмелел и, когда в разговорах за столом возникла редкая пауза, громко сказал:

— Господа, я зимой в Москве был на веселой пирушке. Там один семёновский офицер устроил такое…

— Что, что? Валяй, рассказывай! — оживились гусары.

— Он с бутылкой рома сел на подоконник, ногами наружу, и выдул ее одним махом!

— Герой, герой, — покачал головой Лейкин, — даром, что пехота.

— У него пари было с каким — то англичанином. Тот даже рот раскрыл.

— Подумаешь чудо! — выпалил Ржевский, вскочив. — Вот вам мое пари, корнет. Я сейчас встану на край подоконника во весь рост и выпью полную бутыль. И притом еще помочусь!

— Только, чур, не на пол, — попросил Лейкин.

— Ясно, что за окошко. И вдобавок обещаю кончить оба дела разом.

— Ух, ты! — раздались возгласы восхищения. — Ай да, Ржевский! Каков орел!

Поручик подбежал к Мурашкину, разгоряченный, с расстегнутой на груди рубашкой.

— Будете держать пари, корнет?

— На что?

— Да хоть на три рубля, чтоб вас без портков не оставить.

— Пойдет, — вымолвил Мурашкин, с нездоровым румянцем на щеках. Он надеялся, что поручик либо свернет себе шею, либо обмочится; либо, свернув себе шею, обмочится; либо, обмочившись, свернет себе шею, — а за всё это не жаль было и родовое имение отдать, не то что какие — то три рубля. — Только одно условие, господин поручик: за оконную раму не хвататься!

— Само собой, — усмехнулся Ржевский: — Рама — не дама.

Им разбили руки.

Подхватив со стола непочатую бутылку, Ржевский одним ударом сапога распахнул ставни высокого окна и вскочил на подоконник.

— Куда он? Убьется ведь! — пьяно воскликнул кто — то. — Держи! Держи его!

Ржевский обернулся с уже расстегнутыми штанами.

— Господа офицеры! — рявкнул он. — Ежели я еще услышу хоть одно подобное слово, я наделаю вам тут лужу с Чудское озеро.

— А ну — ка всем цыц, не то Ржевский всех обосцыт! — крикнул Лейкин.

Поручик приложил руку с бутылкой к сердцу:

—

Господин ротмистр, вы для меня… роднее дяди, ей — богу! Этот подвиг я посвящаю вам.

— Ржевский, герой… — растрогался Лейкин. — Благословляю!

Тем временем к дому помещика Куроедова подъезжал майор Гусев, в компании пяти, местами привлекательных, дам.

— Скажите, майор, — томно молвила дама с большой грудью, — а правда, что поручик Ржевский ужасно невоздержанный мужчина?

— В каком смысле, мадам?

— О нем ходит столько пикантных анекдотов! — подхватила дама с маленькой грудью. — То он с одной барышней, то с другой, то с третьей…

— Что и говорить, гусар до мозга костей! — сказал майор. — Наш поручик вроде початого вина: если вечером до капли не разлить по рюмкам, к утру того гляди закиснет.

— Как интересно… — затрепетала дама с осиной талией.

— По — вашему, мы похожи на рюмки? — кокетливо обронила дама с длинной шеей.

— Ну-у, если вас поставить вверх ногами, — прикинул майор, — то не меньше, чем я — на бутылку портвейна!

— Люблю портвейн… — сказала дама с родинкой на щеке.

И дамы смущенно захихикали. Это были последние скромницы уездного города N.

Меж деревьев показались белые колонны въездных ворот.

Денщик майора на козлах слегка подхлестнул лошадок.

— Тихо как на кладбище, — зевнул он на горящие окна особняка. — Разве что волки не воют.

И тут же где — то неподалеку раздался жалобный вой.

— На моих гусар это не похоже, — сказал Гусев.

— Может, спать легли? — предположила большая грудь.

— Какой сон, сударыня?! Они же знают, что я приеду не один, а с прекрасным полом.

— Ой, смотрите, смотрите! Кто это? — вдруг воскликнула длинная шея.

— Да где же? Куда смотреть? — заволновались остальные дамы.

— В окне стоит кто — то.

Ночь, звезды, луна, и — темный силуэт в окне. Это было так романтично!

Дамы щебетали наперебой, обсуждая загадочное явление.

Майор Гусев, как военный человек, тотчас догадался, что романтикой здесь и не пахнет.

«Это Ржевский до ветру вышел», — чуть было не ляпнул он, поспешно сказав:

— Это привидение. Гусар — призрак, убиенный под Аустерлицем. Бывает, является по ночам. И чудит, подлец.

— Ой, майор, не пугайте! — взвизгнула большая грудь.

— А вы отвернитесь. Он доделает свое черное дело и сгинет.

— Какое дело?

— Невесту себе высматривает. На сегодняшнюю ночь.

— Я… я не хочу с призраком… — пробормотала родинка.

Дамы испуганно притихли, вглядываясь в призрачное видение. По мере того, как коляска подъезжала к дому, картина становилась все более странной.

— А почему призрак пьет из бутылки? — пролепетала длинная шея.

— Вы хотите, чтобы он пил из рюмки, похожей на вас? — осведомился майор.