Порвали парус

Никитин Юрий Александрович

Первой мыслью было увильнуть, я же к ней спиной, так что если уйду, никто не скажет, что не хотел с нею общаться… но то ли реакции замедлились, то ли мой внутренний питекантроп возжелал остаться и потому уперся, как упрямый осел, но через десяток секунд я услышал за спиной приятный голос меццо-сопрано:

– Аркадий Валентинович, рада вас видеть…

Я поспешно повернулся, нельзя не развернуться в ответ на голос такого тембра, женщина взглянула мне в лицо изумительно красивыми глазами редчайшего фиолетового

оттенка.

Мещерский поклонился.

– А я просто счастлив, Анжела Антоновна… Позвольте представить вам моего друга?

Она продолжала рассматривать меня в упор, слишком красивая, чтобы я мог отвести взгляд, а ее зрачки становились как будто шире, я уже чувствовал себя зачарованной лягушкой перед гипнотизирующей ее большой змеей.

– Да он и сам представится, - проговорила она тем же очень женским голосом, - что-то есть в нем такое… представительное.

Я светски наклонил голову.

– Лавронов… Владимир Алексеевич Лавронов.

Она засмеялась, показывая ровные жемчужные зубки и алый зовущий рот, вручила мне фужер с шампанским.

– Как церемонно!.. А почему мне послышалось «Бонд, Джеймс Бонд»?

Я не рискнул развести руками, кто-то из проходящих мимо не так поймет и примет из моей ладони бокал, сказал очень скромненько:.

– Не знаю. Я профессор нейрофизиологии, а не попрыгун по крышам.

Она продолжала улыбаться таинственно и хитро.

– Правда?

Мещерский посмотрел на обоих по очереди, улыбнулся и сказал:

– Мне пора за сигаретами.

Я недовольно взглянул в его удаляющуюся спину.

– Увы, я беспорочен. Даже не курю и не пью. Как и Аркадий Валентинович, кстати о вреде курения, пьянства и вождения автомобиля в состоянии наркотического опьянения.

– Поддержим, - спросила она, - кампанию против пьянства?

– С радостью, - ответил я.

Мы легонько коснулись краешками бокалов, выпили одновременно, она тут же поинтересовалась:

– А с женщинами вы как? У Бонда были самые красивые.

– Без азарта, - сообщил я.

– Ого, - протянула она. – Это значит, их чары на вас не действуют?

– Совершенно, - подтвердил я скромно.

– А ваши?

– Я их в ход не пускаю, - ответил я. – Слишком уж смертоносное оружие, конвенция против.

Она засмеялась, взяла пустой фужер из моей руки и передала ближайшему официанту.

– Как зовут вашу конвенцию?..

– Наука, - ответил я.

– О, - сказала она, - это действительно серьезно. Думаю, ни одна женщина не сможет тягаться.

Я посмотрел в ее глаза.

– Разве что очень умная женщина. Жаль, что вы такая красивая.

– Так кто же вы?

Голос ее звучит игриво и щебечуще, я ответил так же беспечно:

– У вас в сумочке смартфон. Флагман от яблока, поищите меня в Википедии.

Она сказала с интересом:

– Ого!.. И где

искать? В разделе спорта или единоборств?

– Спасибо, - сказал я с удовольствием.

– Не за что, - ответила она. – Вы в самом деле образцовый самец. Хотя вид у вас такой, что все это вам совершенно не нужно.

Я посмотрел на нее внимательнее. То ли знает что-то, то ли настолько проницательная. Хотя вернее первое, но и второе исключать нельзя, проницательность идет не от ума, потому женщины лучше нас чувствуют приближение грозы, а также определяют мужчин точнее, чем мы сами себя. Но это заложено конкурентной внутривидовой борьбой, так что можно не искать другие объяснения…

…хотя исключать их не стоит.

– Я еще и умная, - сообщила она с улыбкой. – Но с наукой все равно тягаться не рискну. Наука выше всего на свете, я сама ее чту… Кстати, вы смотрите на меня так, будто стараетесь вспомнить, где видели… Но спросить не решаетесь, это было бы слишком похоже на дешевый пикап…

– Верно, - признался я. – Какое-то знакомое ощущение…

– Пикапства?

– Нет, лицо знакомое.

– А тело?

Она изогнулась, выпячивая то грудь, то задницу. Я сказал сокрушенно:

– Такое ощущение, что и эту жопу уже держал. Обеими руками. И крепко. Даже цепко.

Она расхохоталась, красиво закидывая голову и открывая не только созданный для поцелуев сочный пухлый рот, но и такую же целовальную шею.

– Вы встречались некоторое время с моей старшей сестрой, - пояснила она хитро. – Синтия!.. Ага, попались…

– Ух ты, - вырвалось у меня. – А я то ломаю голову…

Тут же прикусил язык, подумал как раз о том, что вот откуда Синтия знает, что я могу, как она сказала, и что-то большее, чем заниматься с мышками. Намек тогда прозвучал достаточно отчетливо, словно в самом деле знает, что занимаюсь не только мышками.

– То-то, - сказала она задорно, - я все ваши с Синтией тайны знаю. И даже запросы в постели.

– Что, - спросил я с испугом, - чрезмерные?

– Напротив, - заверила она, - вы как Наполеон! Тот женщинами пользовался, но не интересовался. У настоящих мужчин всегда есть что-то выше женщин.

– Спасибо, - пробормотал я.

– Не за что, - ответила она безмятежно. – У настоящих женщин тоже всегда есть нечто более высокое, чем всего лишь мужчины. Не согласны?

– Очень даже согласен, - ответил я с энтузиазмом. – А что еще Синтия знает?

Она вопрос поняла правильно, голос стал серьезным:

– Ничего лишнего. Кроме того, что к вам обращаются за какими-то консультациями силовые структуры. Но я сама не знаю больше! Точно-точно. У нас лишнего не болтают даже с родней. Я только догадываюсь, что вы играете какую-то важную роль в ГРУ…Просто Синтия, что раньше о вас даже не упоминала, вдруг начала говорить чаще.