Порыв свежего ветра

Мамченко Петр Вячеславович

— Отлично! Как тебя зовут?

Не такой уж простой вопрос. Пока я мучительно вспоминаю, губы сами собой выдавливают:

— Х-в… Василий… Дмитриевич… Кх-х… Гуреев.

Старик недовольно морщится.

— Слишком много. Не запомнят. Это точно имя, а не все звания и регалии?

— Имя… От…чество… Кха… Фами-и-лия.

— Отчество? По отцу? Твой отец так знаменит, что об этом должны знать все? Фамилия — это ведь семейное? Твоя семья знатна или обладает особыми возможностями?

Проще помотать головой в ответ на все вопросы разом, чем говорить с пересохшим горлом.

— Ладно, но Василий

всё равно слишком длинно. Может быть, после. А пока будешь просто Вас… Нет, лучше Вос!

Старик, так небрежно сокративший моё имя, вдруг стал серьёзным.

— Слушай, Вос. Я спас тебе жизнь. Ты мой должник. И задолжаешь ещё больше, раз уж я собираюсь взять тебя в ученики.

Всю жизнь недолюбливал манипуляторов. Терпеть не могу, когда на меня давят!

— Я кредитоспособен! Сколько с меня?!

Интересно, как меня мог спасти этот дед с властными замашками? И от чего? От возмущения даже голос выровнялся, хотя горло по-прежнему драло от жажды.

— С тебя? Всего лишь служение.

— Я не вступаю в секты. И долги предпочитаю отдавать наличными!

Старик задумался.

— О чём вы говорите? Я понимаю одно слово из трёх! — Голос женщины был почти жалобным.

Сейчас она подошла поближе, и её тоже можно было рассмотреть. Резковатые, но правильные черты лица, золотистые распущенные волосы почти до пояса, синее платье из хорошей ткани, но сшитое так, что нормальная женщина отказалась бы даже мерить его, не то что носить. Фигуру в этом кошмаре портняжного искусства оценить было невозможно.

Старик только отмахнулся.

— Хорошо, что вообще что-то понимаешь. Мы ведь говорим на разных языках.

Осознание оглушило… Дед ведь прав! Я говорил всё это время по-русски, а эти двое — на каком-то тарабарском наречии! Причём я даже приблизительно не мог представить, что это за язык. Пусть я не полиглот, но по фонетике и отдельным словам определить язык довольно просто. Но это наречие было совершенно незнакомо, что не мешало нам общаться.

Уже не обращая внимания на собеседников, я поднялся и стал осматривать помещение. Стены, пол и потолок — всё из полированного камня. Нет ни стыков, ни соединений, ни трещин. Разводы, прожилки — никаких следов обработки, поверхности гладкие, как стекло, только на полу что-то вроде рельефного узора, вероятно, для того, чтобы не скользить. Ложе — из камня другой породы, этакая скамья о четырёх ножках. И вновь цельная. Чуть дальше — стол, конечно же, из тёмного полированного камня, полки над ним — каменные! И тонкие каменные таблички, заменяющие книги.

Не смешно! Если сейчас объявится ручной динозавр, а старик назовётся Флинтстоуном, я точно рехнусь!

Рельефная красочная картина на стене тоже была из цельного камня. Некий рыцарь с ярко-синим мечом, сражающийся со странным животным жизнерадостного розового цвета, напоминающим жутковатый гибрид кабана и медведя. Должно быть, художник был дальтоником. Или местное искусство уже знакомо с экспрессионизмом?

Пара табуретов — каменные! Каменное кресло, правда застеленное роскошной шкурой. Витражное окно — ни малейших следов соединения рамы и стекла. Или это не стекло, а прозрачный камень?

То, что я увидел за окном, тоже не обрадовало. Лучше бы я к нему не подходил, вообще бы не вставал, спал бы и спал

на каменном ложе! Может, сумел бы проснуться в знакомом мире… В окно было видно чудовищных размеров каменную крепость — несокрушимые стены, взметнувшиеся к небу башни, белый изящный дворец. Это помещение явно находилось в одной из угловых башен.

С обречённым видом я вернулся к столу и стал рассматривать таблички. Угловатые выпуклые значки, не желающие расшифровываться и составляющие единое целое с табличкой. Никаких приборов для письма, кроме тонких каменных палочек, хорошо хоть, что не молоток с зубилом. Паре книг из пергамента, грубым, тяжёлым, ощутимо пованивающим, я обрадовался, как родным. Слишком уж много камня вокруг, чересчур даже для самого продуманного розыгрыша. Правда, и пергамент, и обнаруженные почти сразу же тканевые свитки несли на себе всё те же непонятные угловатые значки.

— Ну что, осмотрелся? — насмешливо поинтересовался старик. — Готов говорить серьёзно? А секты и наличные оставим в стороне, здесь их нет.

— Где я?

Старик усмехнулся.

— На такой вопрос можно ответить по-разному. Королевский замок Милерума — это что-нибудь проясняет? Ничего, как и такое, к примеру, утверждение, что ты стоишь на полу. Важно то, что ты в другом мире — да, да! — и в свой сможешь вернуться очень не скоро.

Я уселся на табурет, поскольку слабость никуда не делась. Женщина возмущённо сверкнула глазами, но промолчала.

— Допустим, я поверил. Сомнительно, чтобы на Земле какой-то псих выстроил замок выше Останкинской башни и размером с небольшой город и об этом не раструбили бы на весь свет.

Дед тяжело вздохнул и уселся в кресло, явно настраиваясь на долгий разговор.

— Трудно с тобой, парень. Моё время дорого, а я потратил его немало, вытаскивая тебя, приводя в норму, — в общем и целом не меньше недели. Ты жив, относительно здоров, мог бы поблагодарить, а не хамить в ответ.

— А что со мной было? — Я невольно заинтересовался.

— А Враг его знает! — отмахнулся дед. — Я искал человека с подходящими способностями, охватил поиском несколько сопредельных миров, хотя твой изначально считал наиболее перспективным. У вас там жуткое перенаселение, постоянно кто-то гибнет, идеальное место для поиска людей со скрытыми возможностями. Может, ты и сам вспомнишь, как должен был умереть. Без причины магические каналы не открываются.

Звучало это довольно странно.

— Значит, ты просто ждал, пока кто-то окажется в смертельной опасности и проявит эти, как их, магические каналы. А затем перетащил в этот ваш замок? И за что тут благодарить?

— За то, что жив, а в своём мире ты уже несколько дней был бы трупом! — рявкнул выведенный из себя старик. — Мало пробудить способности, надо ещё ими воспользоваться! А теперь прекрати пререкаться и немного подумай! В твоём мире ты едва не погиб, сейчас ты здесь. Тут нет твоих сект и наличных, ты появился голым и едва живым. Здесь у тебя нет ничего. Ни средств, ни знакомств, ни даже простейших знаний. Да ты даже языком не владеешь!

В чём-то дед был прав. Но зачем он меня уговаривает, что ему нужно? Один из главных принципов любого фирмача — никогда не соглашаться на договор в первом чтении. Во всяком случае, пока не владеешь полной информацией.