Порыв ветра
Шрифт:
— Ну что ж, свой выбор ты сделала — он оглянулся на остальных — Ну что, двинулись?
Снова дорога. Я настороженно осматривалась по сторонам, и некоторые странности бросались в глаза весьма сильно. Резко начал меняться окружающий лес — появилось много растений с крупными листьями, стволы и пространство между ними всё гуще переплетены лианами. Лес действительно всё больше напоминал джунгли где-нибудь в Южной Америке. Деревушки попадались всё реже и выглядели всё более странно. Мало того, что почти все отличались по стилю (где африканские бугнало, где чуть ли не украинские мазанки), так ещё и появились ограды из брёвен. И
На следующий день мы дошли и до Третьего Круга. Я нафантазировала себе непонятно что, но в реальности оказалось весьма прозаично. Лес вдруг расступился, и мы оказались на странной просеке. Шириною метров сто, без единого деревца. Не похоже, что за ней следили, но здесь росла только невысокая травка. И такой «проспект» тянулся насколько хватало взгляда в обе стороны от дороги.
На всякий случай я решила уточнить.
— Третий Круг?
Стоявший ближе других Ксанф только кивнул, а остальные молча смотрели по сторонам.
Через пару дней прошли Второй Круг. Что это и зачем я даже боялась спрашивать. Судя по поведению остальных, это должно быть что-то очень известное, типа нашего МКАД. Далеко не все там бывали, но слово знают все. Если всё это рукотворное, то и причина должна быть очень весомая. А где-то впереди должен быть ещё и Первый Круг. А за ним… Что там за ним? Желание идти вперёд и в одиночку резко пошло на убыль. Я уже даже начала понемногу сожалеть, что не осталась в таком далёком и таком надёжном Ганхоре, но кого это сейчас интересует? А в одиночку (хотя ничего откровенно опасного пока не попадалось) идти я уже не рискну. Остаётся только одно — вперёд.
Шедший впереди Мармук неожиданно замедлил шаг, всматриваясь в дорогу, потом вдруг резко вскинул руку со сжатым кулаком. Остальные без всякой команды (а может вскинутая рука и была сигналом), тоже замерли, причём образовав круг, и каждый глядел только в свою сторону, держа руку на оружии. Мармук сделал несколько шагов, затем показал два пальца, затем указал вправо от дороги. Самант и Ксанф осторожно двинулись в кусты, и через некоторое время оттуда послышался негромкий свист. Всё так же настороженно оглядываясь по сторонам, остальные двинулись на свист.
Зрелище было не очень приятым. В каких-то паре десятков метров от дороги, в кустах, лежали тела трёх мужчин. В простой, но аккуратной одежде. Вернее, об этом можно было только догадаться. У двоих мужчин средних лет грудь и живот были в многочисленных ранах, всё было залито кровью. Третий, пожилой, с распоротым животом, был ещё жив, но сил хватало только глухо стонать и пытаться удержать вываливающиеся внутренности. Наши молча обступили лежавших, рассматривая их спокойно, даже равнодушно. Лишь Мармук присел, но его больше интересовали раны. Он даже несколько раз коснулся их, будто ища подтверждения своим догадкам. Похоже, судьба этих мужчин его совершенно не интересовала. Во всяком случае, грозить кому-то, обличать, требовать мщения он не собирался. Встал, огляделся, подошёл к валявшимся невдалеке распотрошенным узлам с одеждой, но ничего трогать не стал, только покачал головой. Похоже, ему всё было ясно в произошедшем. Да и чего тут особо гадать — напали, ограбили, убили.
Раздавшийся где-то неподалёку хохот и весёлые выкрики я сначала приняла за собственную галлюцинацию, но наёмники мгновенно насторожились и выхватили оружие. Мармук снова знаками отдал команды, и наёмники
Примерно через сотню метров вышли на край поляны. С другого края, у большого дерева с десяток мужчин в обычной одежде наёмников стояли толпой, веселясь от души. А в центре толпы… Видимо, эти бандиты захватили ещё и женщину, но просто убить её им показалось слишком скучным. Её раздели догола, скрутили руки за спиной, завязали глаза и бросили на колени. Один из бандитов, тоже голый, развалился у дерева, раскинув ноги, и схватив женщину за волосы, подтаскивал её к себе, заставляя тыкаться лицом ему в пах, и со смехом комментировал каждое движение.
Я не ханжа. Каждый развлекается как умеет. Да и пребывание в этом мире здорово изменило мое представление о романтизме и реалиях жизни. Но то, что творилось на поляне… Ни о какой добровольности или взаимном удовольствии речь вообще не шла. Самое подлое, гадкое, извращённое изнасилование. За которое надо просто убивать.
Я оглянулась по сторонам, надеясь, что сейчас наши вмешаются, прекратят это скотство, накажут виновных, но то, что я увидела, стало ещё большим шоком, чем происходящее на поляне.
Никто и не собирался вмешиваться, драться, защищать. Все смотрели настороженно, оценивающе, но не враждебно. Будто происходящее пусть и некрасиво, пусть и грубо, но вполне обычно. А у некоторых во взгляде появилось даже вожделение, будто действо на поляне их возбуждало, и они были не против присоединиться к гогочущим мужикам. Разочарование, шок были настолько сильными, что это как-то проявилось, потому что наёмники одновременно повернулись ко мне и сразу же стали отводить глаза, а некоторые даже попятились назад. Но я почти сразу забыла о них. Внутри вдруг заплескалась такая ненависть к этим насильникам, что всё вокруг будто почернело.
Не таясь, я вышла на поляну и направилась к этим уродам. Почти сразу меня заметили, и на лицах мужчин пробежала целая вереница чувств. Сначала настороженность, быстрые взгляды по сторонам, руки на оружие. Затем радостные улыбки — ну ещё бы, ещё одна дура пришла помочь им развлечься. Всё было так понятно, так ясно написано на их лицах. Я даже почувствовала, кто из них первый бросится на меня. Но он не успел. Дойдя до середины поляны, я без всяких хитростей просто выплеснула свою ненависть на стоявших, и этого оказалось достаточно. Почти одинаковыми жестами мужчины схватились за головы, будто их настигла страшная головная боль, и один за другим попадали на землю. Уже мёртвыми, я это чувствовала, но ненависть была слишком сильной, и чужая боль на её фоне просто затерялась.
Тот, голый, ничуть не испугался. Отпихнул женщину, схватил короткий меч, лежавший неподалёку, и встал в боевую стойку, с интересом глядя на меня. Крепкая фигура зрелого мужчина, рельефные мышцы, и наверное по местным меркам он был даже красив. Да и на меня глядел с улыбкой успешного самца, а не опытного воина. От этой усмешки у меня аж челюсти судорогой свело, и то, что я в него швырнула, стало ещё страшней. Тело мужчины вдруг вспухло напрягшимися мышцами, но не для броска, не в ожидании атаки, а словно через него пропустили ток огромной силы. Несколько мгновений страшного напряжения и мне даже почудился треск рвущихся мышц и хруст ломающих костей. Ещё несколько мгновений, и мужчина рухнул переломанной куклой. Он был ещё жив, но я выплеснула на него все остатки своей ненависти, и он умер мгновенно.