Пощечина

Циолкас Кристос

— Как Рис?

— Снимается в одном фильме. Студенческая работа. Балдеет. Денег ноль, но роль хорошая.

Рози глотнула шампанского. Про Гэри и Хьюго Анук, конечно, не спросит. Хорошо зная подругу, она понимала, что Анук не умышленно воздерживается от вопросов о ее муже и сыне. Ей это просто неинтересно. Скорее бы явилась Айша: в ее присутствии разговор течет более непринужденно. Рози поставила бокал, собираясь пересказать одну статью, которую она прочитала в журнале, пока ехала на трамвае. Но Анук заговорила первой:

— Хорошо, что Айша задерживается. Хочу кое-что тебе сообщить. — Анук строго посмотрела на нее. — Только обещай, что не

проболтаешься, не скажешь Айше то, что сейчас услышишь.

— Вот-те крест.

— Я серьезно. Дай слово.

— Клянусь.

— В выходные она крупно поскандалила с Гектором. Хотела пойти с тобой во вторник. Она ужасно переживает из-за того, что не может быть с тобой на суде.

Рози молчала.

Анук занервничала:

— Что с тобой?

Что с ней? Да она на седьмом небе от счастья. Это то, что ей требовалось услышать. Нет, конечно, она не рада тому, что в семье ее подруги возник конфликт, но ей нужно было знать, что Айша помнит о ней, понимает, что это самый ответственный момент в ее жизни. Айше незачем лично присутствовать на суде, потому что она на ее стороне. Все это время она была с ней.

— Я рада, что ты мне это сказала.

Анук опять глубоко вздохнула:

— Рози, если хочешь, я пойду с тобой.

Рози едва не расхохоталась. Не хватало еще, чтоб Гэри и Анук на суде повыцарапали друг другу глаза. Она схватила подругу за руку:

— Детка, спасибо, но это не нужно, — она подмигнула Анук, — а то, боюсь, из тебя выйдет хороший свидетель защиты. — Увидев, что ее подруга переменилась в лице, она и в самом деле рассмеялась: — Шучу. Спасибо. И еще раз спасибо за то, что рассказала мне про Айшу. Я знаю, что она не может быть на суде. С нами пойдет Шамира.

Заметив, что Анук смущает физический контакт, Рози выпустила ее руку.

— Как они с Терри… с Билалом то есть… поживают? — Анук презрительно мотнула головой. — Какого черта он сменил имя? Что за дурь?! Разве мусульманин не может зваться Терри?

В душе Рози была согласна с ней. Почему Шамира не может оставаться Сэмми, а Билал — Терри? Когда она общалась с ними, их новые имена в разговоре всегда ей резали слух. Казалось, они понимают, что никогда не станут настоящими мусульманами. Она вспомнила ливанок и турчанок, с которыми на днях гуляла в парке. Одна из них представилась ей Тиной, еще одна — Мэри. Этим женщинам незачем было доказывать верность своей религии. Как и тебе, думала Рози, глядя на подругу. Ты родилась еврейкой. Ты не притворяешься. Ты урожденная еврейка. Тем не менее она сочла своим долгом защитить друзей.

— Наверное, это своего рода крещение, доказательство того, что ты принял другую веру. О чем ты возвещаешь окружающим, приняв новое имя.

— Не думаю, что окружающим есть до этого дело.

— А я считаю, что Терри пришлось проявить огромное мужество, чтобы стать Билалом.

— Потому что он абориген?

— Да.

Анук закурила сигарету:

— По-моему, аборигену требуется не больше мужества, чем белому, чтобы стать мусульманином.

Рози пожала плечами:

— Думаю, в наше время любому нужно иметь мужество, чтобы назваться мусульманином.

— А Шамира? Полагаю, она стала мусульманкой, когда выходила замуж за Билала.

— Вовсе нет. Она еще раньше приняла мусульманство. Они познакомились в мечети.

— Серьезно? — изумилась Анук. — И что же сподвигло такую цыпочку, как она, заделаться мусульманкой?

— Она услышала глас Аллаха.

— Чегоуслышала?

Рози

понимала, что не способна дать толковое объяснение. Когда-то она задала Шамире этот же самый вопрос — вероятно, с таким же недоумением. Ответ Шамиры был незамысловат и мил в своей простоте, но Рози знала, что ее циничная, неверующая подруга не оценит его по достоинству. В то время Сэмми работала в видеосалоне, в том самом, на Хай-стрит, где и теперь. Однажды туда пришел мужчина с маленьким сыном. Они искали какой-то фильм. Сэмми слушала молодежное радио и вдруг уловила слова песни, срывавшиеся с уст мальчика. Это был какой-то речитатив. Она выключила радио. Мне стало так легко, Рози, призналась она. Я ощутила свет в душе, ощутила покой. Когда они подошли к прилавку, она спросила, что за песню напевает мальчик. Рослый африканец рассмеялся и сказал, что это не песня, а стих из Корана, который заучивает его сын. Тот день она могла бы описать в мельчайших подробностях. Запомнила и алую скуфейку на голове отца, и щербинку на переднем зубе у мальчика, и DVD-диск «Король-лев», который они положили на прилавок. И представляешь, Рози, рассказывала Шамира, в тот вечер, когда я вернулась домой и мама с Кристи — они собирались куда-то уходить — предложили мне выпить пива и покурить кальян с марихуаной, я впервые в жизни отказалась. Я пила и курила с двенадцати лет. Но я сказала «нет». Я просто хотела лечь и осмыслить тот стих. Правда. Так все и началось. Дерьма, конечно, было много. Мне пришлось очень постараться, дабы убедить окружающих, что я и в самом деле хочу постичь ислам. Девочки-ливанки в школе решили, что я чокнулась. Мама тоже. Кристи до сих пор не может понять. Но я услышала Господа, услышала Его голос.

Рози вновь наполнила бокал Анук шампанским:

— Не знаю, что подтолкнуло ее принять другую веру. Сама спроси ее как-нибудь. Что вынуждает людей ударяться в религию?

— Страх смерти. Невежество. Отсутствие воображения. И так далее.

Ты — крепкий орешек, Анук, очень крепкий. В этот момент они услышали настойчивый сигнал автомобиля и повернулись на звук. Айша, сидя за рулем, махала им, жестами объясняя, что не знает, где припарковаться. Анук показала на эспланаду. Машины, выстроившиеся за автомобилем Айши, сердито загудели. Она кивнула и поехала к эспланаде. Рози поймала взгляд официанта и попросила его принести еще один бокал.

Подошла Айша. Вид у нее был возбужденный.

— Только что встретила дьявола в обличье семнадцатилетней наркоманки из Престона.

— Мельчает Сатана, — хмыкнула Анук.

Айша, усаживаясь за столик, тоже рассмеялась. Взяла бокал:

— Мне сейчас выпить в самый раз.

— Что случилось?

Айша глянула на подруг, нахмурилась:

— Ишь расфуфырились. Я в сравнении с вами невзрачная старуха.

— Заткнись, — усмехнулась Анук. — Ты великолепна.

— Что-то не чувствую. Даже не было времени заехать домой, чтобы переодеться. Боюсь, от меня несет собачьей мочой и кошачьей кровью.

— Это твой естественный запах, — опять рассмеялась Анук. — Так что не бери в голову.

Рози улыбнулась подруге. На Айше была простая оливковая блузка и удобные синие брюки, тоже простого покроя, но она всегда выглядела замечательно, в любой одежде. Даже в свои сорок с лишним лет она оставалась стройной, с длинной грациозной шеей. У нее было худощавое, вытянутое, как у кошки, лицо с точеными чертами — лицо модели. И почти неестественно тонкая фарфоровая кожа. Она была самой красивой женщиной из всех, кого знала Рози.