Поселок
Шрифт:
Он взял Библию, лежавшую рядом с двумя другими книгами.
– Слышите? – сказал шериф. – Подойдите сюда.
Сноупс встал со скамьи и подошел. Все смотрели на него, но никто уже не ерзал, не вытягивал шею, не двигался, лица застыли, глаза смотрели в одну точку. Сноупс, подойдя к столу, оглянулся, окинул быстрым взглядом стоявших полукругом людей и снова взглянул на судью. Шериф схватил Библию, хотя судья еще не выпустил ее из рук.
– Готовы ли вы подтвердить под присягой, что видели, как Сноупс вернул этому техасцу деньги, которые получил с Генри Армстида за лошадь? – спросил он.
– Я ведь уже сказал, что видел, –
Судья выпустил Библию.
– Приведите его к присяге, – сказав он.
– Положите левую руку на Библию, поднимите правую, повторяйте: «Торжественно клянусь и подтверждаю, что…» – скороговоркой начал шериф.
Но Сноупс уже опередил его: положив левую руку на Библию и подняв правую, он повернул голову, еще раз окинул быстрым взглядом полукружие бесстрастных, внимательных лиц и хрипло, злым голосом сказал:
– Да. Я видел, как Флем Сноупс отдал этому человеку из Техаса те деньги, которые Генри Армстид или кто другой уплатил или, как некоторые утверждают, отдал Флему за какую-то лошадь. Довольно с вас этого?
– Да, – сказал судья.
Толпа зрителей молчала, не шевелилась. Шериф осторожно положил Библию на стол, около сплетенных пальцев судьи, и снова ничто вокруг не шевельнулось, только трепетные тени скользили и сливались друг с другом да летели лепестки акаций. Потом миссис Армстид встала; она стояла, опять – или все еще – ни на что не глядя, прижав руки к животу.
– Мне, наверно, можно теперь уехать? – сказала она.
– Да, – сказал судья, встрепенувшись. – Если только вы не хотите…
– Так я, пожалуй, поеду, – сказала она. – Путь ведь не близкий.
Она приехала не в фургоне, а на одном из своих отощавших от бескормицы мулов. Какой-то мужчина пошел следом за ней через рощу, отвязал мула, подвел его к ближайшему фургону, и она со ступицы села в седло. Все снова поглядели на судью. Он сидел у стола, по-прежнему сложив руки, но голова его уже не была опущена. И все же он не шевельнулся, пока шериф, перегнувшись через стол, не сказал ему что-то, и только тогда он очнулся, пробудился легко и спокойно, как пробуждается старик от своего чуткого старческого сна. Он убрал руки со стола и, опустив глаза, произнес, словно читал по бумаге:
– Талл против Сноупса. Оскорбление…
– Да! – перебила его миссис Талл. – Дайте мне слово сказать, прежде чем вы начнете. – Она подалась вперед, глядя мимо Талла на Лэмпа Сноупса. – Ежели вы думаете, что можете облыжно выгораживать Флема и Эка Сноупса из…
– Не надо, мамочка… – сказал Талл.
И тогда она обратилась уже к Таллу, не изменив ни позы, ни тона, даже не запнувшись:
– Ты мне рот не затыкай! Позволить Эку Сноупсу, или Флему Сноупсу, словом всей этой Варнеровой шайке выволочь тебя из фургона и колотить чуть не до смерти об мост, – это ты готов. А когда дошло до того, чтобы притянуть их к ответу за нарушение твоих законных прав и наказать, тут тебя нет. Потому что это, видите ли, не по-соседски. А валяться во время сева в самую страду, покуда мы вытаскивали занозы из твоей рожи, – это по-соседски?
Но шериф уже кричал:
– К порядку! К порядку! Не забывайте, что вы в суде! И миссис Талл замолчала. Она села на скамью, тяжело
дыша, уставившись на судью, который продолжал, словно читал по бумаге:
– Оскорбление действием, нанесенное Вернону Таллу посредством одной лошади, не имеющей клички и принадлежащей Экрему Сноупсу. Телесные
– Эк Сноупс тоже все видел, – сказала миссис Талл, уже не так сердито. – Он был там. Подоспел в самое время и все видел. Пусть только попробует отпереться. Пусть только поглядит мне в глаза и посмеет сказать, что он…
– Позвольте, мэм, – сказал судья. Он сказал это так спокойно, что миссис Талл примолкла и стала вести себя сдержанно, почти как всякий разумный и смирный человек. – Никто не оспаривает тот факт, что ваш муж пострадал. И никто не оспаривает, что пострадал он из-за лошади. Закон гласит, что если человек имеет скотину, которая, как ему известно, представляет опасность для окружающих, и если эта скотина ограждена и отделена от общественного выпаса забором или загородкой, способной оградить и отделить ее от упомянутого выпаса, то, если кто-либо войдет за этот забор или загородку, независимо от того, известно ему или нет, что скотина, там содержащаяся, представляет собой опасность, это действие является нарушением права собственности, и владелец скотины не несет ответственности за последствия. Но коль скоро скотина, представляющая для окружающих опасность, более не ограждена означенным забором или загородкой, преднамеренно или непреднамеренно, с ведома или без ведома владельца, то владелец несет ответственность за последствия. Таков закон. Нам остается лишь установить, во-первых, кому принадлежит лошадь и, во-вторых, представляет ли она опасность для окружающих в соответствии с буквой упомянутого закона.
– Ха! – сказала миссис Талл, точь-в-точь как Бук-райт. – Опасность! Спросите у Вернона Талла. Спросите у Генри Армстида, какие это были кроткие овечки.
– Позвольте, мэм, – сказал судья. Он посмотрел на Эка. – Выслушаем ответчика. Отрицает ли он принадлежность лошади?
– Чего? – сказал Эк.
– Это ваша лошадь чуть не убила мистера Талла?
– Да, – сказал Эк. – Моя. Сколько я должен зап…
– Ха! – снова сказала миссис Талл. – Еще бы он стал отрицать, когда там их было, по крайней мере, человек сорок, таких же дураков, как и он, потому что, будь они малость поумнее, и духу ихнего там не было бы. Но даже дурак может подтвердить то, что видел и слышал, – так вот, по крайней мере, сорок человек слышали, как этот техасский душегуб отдал лошадь Эку Сноупсу. Заметьте, не продал, а отдал.
– Что? – сказал судья. – Как так отдал?
– А вот так, – сказал Эк. – Отдал, да и все тут. Мне жаль, что Талл ехал через мост в это самое время. Сколько я должен…
– Постойте, – сказал судья. – А вы ему что дали? Вексель? Что-нибудь взамен?
– Нет, – сказал Эк. – Он просто указал на нее, когда она бегала в загоне, и сказал, что она моя.
– А дал он вам купчую, или дарственную, или какой-нибудь письменный документ?
– Да у него на это и времени-то не было, – сказал Эк. – А после того как Лон Квик позабыл затворить ворота, всем было уже не до писанины, даже ежели б это и пришло кому в голову.
– Это еще к чему? – сказала миссис Талл. – Эк Сноупс сейчас только сам признал, что это его лошадь. А ежели этого вам мало, так там у ворот целый день торчало еще сорок бездельников, которые слышали, как этот антихрист, который дуется в карты и жрет виски…
Но тут судья остановил ее, подняв руку в огромной, первозданно чистой манжете. Он не смотрел на нее.