Посейдон
Шрифт:
На ней лежал молоденький белокурый юноша, почти мальчик. На вид ему было не больше восемнадцати. Это больше всего поразило несчастную Сьюзен. В темноте, пока он терзал ее тело, сознание девушки рисовало самые отвратительные образы. А теперь оказалось, что на нее напало вовсе не грязное чудовище, а голубоглазый курносый паренек с розовыми щечками и пухлыми, как у девчонки, губами.
«Но зачем он это сделал? — пронеслось в голове Сьюзен. — Он ведь сам еще ребенок!»
— Ой! Не надо! — вскрикнул паренек. — Не надо!
Он вскочил, встал рядом с ней на колени и, осторожно взяв у нее из руки фонарь, направил луч света на Сьюзен.
— Боже мой! — в ужасе прошептал юноша. — Значит, вы пассажирка? Выходит, я сделал это с пассажиркой?! Я был уверен в том, что вы горничная. — Он помолчал и повторил: — Так, значит, вы пассажирка. Ну, все, теперь меня повесят.
Глаза его наполнились ужасом.
— Убейте меня на месте! Вы пассажирка! Да я же вас хорошо помню, я вас видел несколько раз, когда выходил на верхнюю палубу. Но я не хотел причинять вам зла. Я думал о том, что скоро умру. А потом увидел юбку и решил напоследок побаловаться. Понимаете, когда тебе кажется, что ты скоро умрешь, ты уже не соображаешь, что делаешь. Так бывает. Но я, конечно, и пальцем бы вас не тронул, если бы знал, кто вы такая.
Он отложил фонарь в сторону, обхватил голову руками и зарыдал. Но не как мужчина, а по-детски. Там, наверное, сейчас бы расплакалась и сама Сьюзен, если бы, конечно, смогла.
Он теперь казался ей таким маленьким, как будто и правда ребенок, и девушка принялась успокаивать своего обидчика:
— Тихо, тихо! Не надо так плакать! Все уже случилось. Но ты же сам не хотел этого. Я никому ничего не расскажу. Да и никому знать об этом не надо. Только, пожалуйста, не плачь ты так уж…
Но парня теперь переполняло отчаяние. Он плакал все сильней, не в силах остановиться.
— Ну, не надо, — услышала Сьюзен свой голос как бы со стороны, — не убивайся ты, не переживай. Иди-ка лучше сюда, ко мне. — И она притянула юношу к себе, уложив его голову себе на колени. — Это была уже совсем другая Сьюзен, не та, что была прежде. Она видела, как слезы наполняют эти голубые глаза, а потом катятся по розовым щечкам и попадают на пухлые губы. Парень казался ей таким молоденьким и таким старым одновременно. Она гладила его по голове и утешала, как могла, пока, наконец, он не прекратил рыдать и не затих в ее объятиях.
Новая, незнакомая, Сьюзен спросила:
— Как тебя зовут?
— Герберт.
— Сколько тебе лет, Герберт?
— Восемнадцать.
— А чем ты занимаешься?
— Я палубный матрос, мэм… То есть, мисс.
— Откуда ты родом? — Сьюзен сама удивилась своему вопросу.
— Из Галла.
— Из Галла? — переспросила девушка. — А где это?
— На северо-восточном побережье.
— Родители твои живы?
— Папа с мамой,
— Так ты от них сбежал и стал матросом?
— Нет, мисс, ну что вы! Мой отец совсем не такой, не подумайте! Он сам отдал меня в учение. А в отпуск я всегда возвращаюсь домой. Мы очень дружны — я, мой отец и моя мать.
Нелепость этого «допроса» и в особенности последняя фраза вернули Герберта к действительности. Он, видимо, опять вспомнил о том, что натворил, потому что вырвался из рук девушки и, еще раз воскликнув: «Боже мой! Вы пассажирка!» — бросился бежать и скрылся в темноте.
— Нет-нет, Герберт! Вернитесь! — крикнула ему вслед Сьюзен. — Не бойтесь! Я никому не расскажу!
Но она только услышала, как он, спотыкаясь и оступаясь, пробирается вдали по трубам. Затем раздался его вскрик, звук шлепающих по воде ног, затем еще вскрик и плеск воды. На этот раз, как догадалась девушка, Герберт попал в заполненный водой лестничный пролет. Она вспомнила эти жуткие колодцы, покрытые пленкой нефти, и заволновалась: а вдруг там глубоко и юноша утонул? Но она ошиблась, потому что вскоре снова послышались его шаги. Он продолжал убегать, и вскоре все звуки стихли.
Ощущая боль во всем теле, Сьюзен, заставила себя подняться. Она подняла с пола свой фонарь и быстро поправила на себе одежду. У нее не было времени осматривать себя. Впрочем, все это происходило с другой Сьюзен, которая родилась в темноте и боли и к которой теперь она должна была привыкать. Девушка вышла из комнаты и, пройдя закоулок, вернулась в главный коридор, где сразу увидела свет большой переносной лампы.
Откуда-то из конца коридора послышался голос ее отца:
— Сьюзен, это ты? С тобой все в порядке?
— Да, — отозвалась девушка.
— Ты кого-нибудь видела?
— Да.
— Кого же?
— Одного матроса.
— Он тебе что-нибудь сказал? Он сам не видел Робина?
— Нет. Он был так испуган, что убежал от меня.
Лампу потушили. Голос отца произнес:
— Продолжай искать. Мы идем к тебе, скоро встретимся.
Сьюзен присела на один из вентилей, выступающих из трубы, сложила ладони между колен и уставилась в темноту.
Она понимала, что она была довольно старомодной девушкой, воспитанной в семье с весьма консервативными взглядами. Но она заканчивала школу, в следующем году ей исполнялось восемнадцать, и она должна была отправиться в колледж, в Чикаго. Она часто думала о том, что она может влюбиться в какого-нибудь парня. Что произойдет дальше? Будет ли она спать с ним, жить в одной квартире? Поженятся ли они потом? Или же все будет, как в старину: она останется девственницей, а потом, в первую брачную ночь, ее соблазнит ее же собственный понимающий и чуткий муж.