Посиделки в межпланетной таверне "Форма сущности"
Шрифт:
Торговались часов пять, при этом ничего нельзя было предло жить прямо, приходилось изъясняться экивоками, иносказаниями. Если выбирать между интеллигентом и разбойником, то я, пожалуй, пред почту бандита. С ним как-то спокойнее. В конце концов сошлись на полном комплекте кассет с записями "Битлз". От сердца оторвал!.. Ну, две-то лучшие я подменил на "Модерн Токинг", еще наплюется, некромант проклятый.
Рассказ об обратном пути не представляет интереса. Недалеко от гор я застал врасплох купеческий караван, так что питанием был обеспечен до самого дома. А если где и устраивался на отдых, вна чале реактивной струей выжигал круг безопасности. Да: забыл ска зать:Хабарлог и Гоэлрос разошлись вничью, но на месте дуэли года три еще ничто, кроме сорняков, не росло - боялось. Позже про эту битву сочинили
Дома все оказалось по-прежнему. Мама развязала со свекровью, то бишь моей бабушкой, локальную войну, в ходе которой пострадали ванна, газовая колонка и несколько мелких родственников. Папа с дедушкой летали на шопинг в соседний городок, но там подготовились к их визиту, и добыть удалось лишь влюбленную пару в собственном стогу да несколько мальков, которые так громко орали, что дед их пожалел и выпустил жировать. Первым меня на горизонте заметил ку зен Устрашитель, который предупредил семью и, воспользовавшись всеобщей суматохой, слопал последний кусок пасхального пирога с пастушками; еще имел наглость назвать это премией. Мог бы благо родно отказаться от премии, между прочим, примеры были. Ничего, в холодильнике еще кое-что нашлось, и на принцессочек моих хватило. Когда все, сыто отдуваясь, отвалились от опустошенного стола, в гостиной появился донельзя довольный собой папа, который ближе к концу пира уходил во двор подымить.
– Где ты пропадал так долго, мой крысеночек?
– со зловещей улыбкой спросила мама, которая давно и не без оснований подозрева ла супруга в неверности.
– Смотрите, что я достал!
– радостно заорал вместо ответа отец, воздев правую переднюю лапу.
Я ощутил слабость в низу живота. На втором его пальце сиял крупный бриллиант, вправленный в золотой перстень филигранной ра боты.
– Добыл у старьевщика!
– захлебываясь, объяснял родне папа.
– И всего за семнадцать бряклей! Пришлось его малость попугать, ко нечно.
Не прошло и месяца, как в дом прямо на лошади вломился первый рыцарь и, наскочив на многострадального дедушку, возопил:
– Отдай Кольцо Святого Ирвина, образина!
Наклонив копье, он принялся гонять старика по комнатам, наво дя панику на горничных.
Рассказ пора заканчивать. Этот выпад мы отбили, но на следую щее утро я тихо собрался, взял феминотеку и вышел во двор. Светило солнце, сладко пахло с кладбища, щебетали по кустам баньши. Я пос лал родичам воздушный поцелуй и выпал в подпространство сквозь щель, которая издавна располагалась в саду между вечнозеленой вы сосной и старой корябиной.
– А как вы сюда попали?
– пискнула мышь-вампирша с планеты Пожалеешь.
– Видите ли, Эйнштейн вывел известную формулу "Е равно эм цэ квадрат", связывающую морским узлом энергию, массу и скорость све та. Однако при движении между параллельными вселенными скорость света не является величиной постоянной, что требует введения диф ференциалов и нескольких поправочных коэффициентов, зависящих от угла атаки и чистоты намерений ученого. Кроме того, величина "эм" теряет всякий физический смысл там, где энергии - сколько угодно, а материальные носители отсутствуют. Наконец, сам Эйнштейн, вводя вышеуказанное соотношение в статье, написанной первого апреля, попросту разыгрывал доверчивых коллег, но при наборе дата выпала, и своеобразную шутку прославленного своей экстравагантностью гения приняли за чистую монету. Чтобы не вышло конфуза, Господу срочно пришлось менять законы физики в области космоса, прилегающей к Солнечной системе. Однако с развитием межзвездной астронавтики земные корабли забираются все дальше во вселенную, и нарастает опасность парадокса, могущего привести к гибели разумной жизни там, где хоть раз было произнесено слово "человек". Каким-то обра зом земляне связывают изложенное выше с возможностью отправиться в прошлое и прикончить там своего деда по материнской линии до соб лазнения им бабушки. Только шиш им, ненасытным в удовольствиях хо мо сапиенс. Дедушку-то пристукнуть нетрудно, но перед смертью он вам задаст - мало не покажется! Что же касается моего случая, то, падая, я несколько раз соударялся с абсолютно упругими мирами, так что не понимаю даже, на каком я свете.
За окнами громыхнуло. Звездное небо с шуршанием разошлось и зависло у горизонта некрасивыми ошметками. Наступило утро. Все выскочили наружу и обнаружили, что таверна теперь располагается на лугу, залитом солнцем и коровьим навозом. Метрах в тридцати от крыльца твердь заканчивалась, обрываясь в пустоту. Неподалеку сто ял стул с потертой спинкой.
– Что же это, господа?
– стали спрашивать гости друг у друга и у хозяина, мудрого головоногого моллюска Пта.
– Ничего особенного, уважаемые, отвечал тот направо и налево, от смущения сворачиваясь клубочком и топорща иглы.
– Просто-нап росто в окрестностях таверны образовалась черная дыра. Вполне обыкновенный природный катаклизм с последствиями мирового масшта ба.
– Где же эта дыра, где она?
– закричали присутствующие.
– А вот видите отверстие в обшивке?
– указал крылом кабатчик, поджав две из трех ног. - Пониже шва и повыше поперечной перекла дины. Это она и есть. Если хотите, можете в нее забраться. Будете падать вечно, пока не упретесь в ватин.
Желающих не оказалось, и все, подавленно молча, вернулись в харчевню. Внутри в их отсутствие тоже произошли некоторые измене ния. Посреди зала, в самом неудобном месте, материализовалась му зыкальная машина, без устали наигрывавшая репертуар группы "Ну да", и со столиков таинственно исчезли горчичницы.
Пока все рассаживались, говорящий ящик поставил очередную пластинку, и бравые ребята молодцевато вдарили по электрогитарам:
– Валю брали, трали-вали,
Больше крали не видали.
Кто читал Марселя Пруста,
Тем, конечно, будет пусто.
Просто муть и просто жуть -
Без стрихнина не уснуть!
– Ах, - произнес молодой человек в розовом балахоне, томно вздыхая.
– Музыка, зелень, пенистые чаши. Как это напоминает мне о возлюбленной!
– Погодите, - вмешался невысокий смуглый гуманоид Черсаныч, в прошлом - боцман с межпланетного сейнера.
– Каким образом отмечен ные детали обстановки могут воссоздавать образ потерянной вами де вушки? Она что, много пила и постоянно валялась на траве?
– И это тоже, - признал юноша.
– Но, вообще-то, на что бы я ни смотрел - все ассоциируется с ней. О, она вечно стоит перед глазами, моя утраченная невеста. Честно говоря, это ужасно мешает, потому что очень сужает угол зрения. Раньше я мог видеть даже во лосы на своем затылке, а теперь плохо разбираю и то, что находится прямо передо мной.
В доказательство он выпил пунш из чаши Левого Полусреднего и вытер губы о молочные железы Сью, причем делал это подозрительно долго. У жениха были голубые треугольные глаза, в данный момент наполненные розовыми слезами, что-то вроде разбрызгивателя для ду ша вместо носа и нечто вроде присоски вместо рта.
– Очень удобно для влюбленных, - прокомментировал кефалопод Свисс.
– Да уж, - согласилась Сью.
В атмосфере накапливалось статическое электричество, чувство валось, что назревает очередной рассказ, и он разразился, едва же них освободил ротовую полость.
Сила чувств, или Первая счастливая незавершенная история.
Мое имя - Пронзительный Стон. Я его принял сам, когда мне ис полнилось пятнадцать. Оно поразило меня своей поэтичностью, легкой грустью, смешанной с каплей горчащей безысходности, и затаенной энергией. Прежнее имя, Тупой Чурбан, утомляло избыточной опреде ленностью, чрезмерной фиксированностью восприятия, хотя и в нем была некая первобытная дикость. Его я получил от своей Нулевой Любви, Сопливой (впоследствии - Горделивой) Ромашки, когда нам обоим было по шесть лет. Я считаю ее Нулевой, потому что Первая еще наступит, и о ней я вам расскажу, но все-таки Горделиво-Сопли вая тоже была, причем раньше. Как меня назвали папа с мамой при рождении, я уже не помню. Да и существовали ли они? Законы размно жения в нашем мире столь сложны и переменчивы, что тайна моего происхождения навечно пребудет во мраке. Еще у меня был друг, от личавшийся крайним упрямством. Поэтому как он был Несущимся Кам нем, таким и остался.