Послание Геркулеса
Шрифт:
– Рассказывай, - попросил Гарри.
– Судя по тому, что ты мне рассказал, у нее нет кого-то другого, у вас нет споров из-за денег, из-за пьянства и не было драк. Обычно, когда нет очевидной причины для распада брака, более или менее благополучного в течение многих лет, то дело в том, что двое перестали вести общую жизнь. Каждый ушел куда-то на свою орбиту, и эти орбиты не Слишком соприкасаются, разве что за столом или в постели. Сами участники могут этого не сознавать, но брак начинает их тяготить - кого-то из них или обоих. Ты в своей профессии из лучших, Гарри. Сколько вечеров в неделю ты проводишь
– Два-три, - сказал Гарри, испытывая неловкость от такого поворота разговора.
– Иногда больше.
– А уикэндов?
– Примерно один в месяц.
– Только один?
– Ну, вообще-То я работаю по полдня каждый уик-энд, - поморщился Гарри.
– Но этого требует сама работа. Она же у меня не с девяти до пяти.
– Понимаю, - кивнул Уиллер.
– Без тебя вообще центр пришлось бы закрыть.
Это был болезненный укол. Гарри молча посмотрел на монаха.
– Извини, - поспешил сказать Уиллер.
– Научись поручать другим свою работу. Дай шанс своим помощникам себя проявить. Они отлично справятся.
– Понимаешь, Пит, когда такое творится, мне просто надо здесь быть…
– Знаешь, Гарри, мне иногда все-таки приходится выполнять функции священника.
Гарри моргнул:
– Не совсем понял.
– Когда кто-то серьезно болен, лежит на смертном одре, то посылают за мной.
– Понимаю.
– Иногда последнее человеческое лицо, которое они видят, - мое.
– Понимаю.
– И ни один из них никогда не говорил мне, что должен держаться, потому что на работе без него не обойдутся.
– Порыв ветра шевельнул верхушки деревьев у края стоянки.
– И есть шанс, - продолжал монах, - что, когда ты все-таки дома, у тебя тоже для нее нет времени.
Этот разговор начал Гарри доставать.
– Нет, я не думаю, что это правда. Мы регулярно куда-нибудь ходим, в кино, в театр, в местные клубы.
– Тебе лучше знать.
– А часто такое случается? В смысле, между людьми, которые довольно давно женаты? Я думал, что после первых нескольких лет дальше можно, в общем, уже не опасаться.
– Все время случается.
– И что я могу сделать?
– спросил Гарри.
– Не думаю, чтобы она сейчас была согласна на задушевную беседу.
Уиллер кивнул.
– Гарри, покосившийся брак очень трудно исправить. Мне неприятно тебе это говорить. Я видел твою жену только один раз, но она не произвела на меня впечатление женщины, которая действует поспешно. Если это так, то вернуть ее будет трудно. Но я думаю, что ты можешь попытаться. Я бы попробовал увезти ее от всех старых ассоциаций куда-нибудь на пару дней, просто чтобы все обсудить. Постарайся сделать это как можно более ненавязчиво, но отвези куда-нибудь, где никто из вас раньше не бывал. И поговори с ней - но не о вашем браке, о твоей работе или общих проблемах. Попытайся все начать сначала - ты и она.
– Это не выйдет, - ответил Гарри.
– Сейчас - нет.
– Это наверняка так, если ты решил, что это так. Но тебе при этом нечего терять. И я могу тебе предложить идеальное место.
– Норбертинцы содержат мотели?
– Вышло так, - объяснил Уиллер, - что у нас есть монастырь для послушников возле Бэзил-Пойнт на берегу Чесапикского залива. Его нам передали в дар пару лет назад,
– Какие-то не слишком радужные перспективы, - заметил Гарри.
– Об этом поговорим в другой раз.
Уиллер включил отопление в машине, и Гарри только тогда заметил, что становится холодно и ноги мерзнут.
– В семидесятых годах тогдашние владельцы пристроили гостиницу. Мы ее зарезервировали для посещающих прелатов, но они приезжают довольно редко. Регулярно к нам ездят только аббат и директор Национального Братства Христианской Доктрины - оба они любят играть в бридж с Рене, а это значит, что они останавливаются в главном здании. Поэтому гостиница не используется годами. И я уверен, что для доброго дела я могу вам ее обеспечить.
Гарри обдумал предложение. Может быть, это стоило попробовать в субботу вечером вместо той дурацкой провальной пьесы. Но сейчас уже поздно.
– Спасибо, Пит, - сказал он.
– Буду иметь в виду.
Обычно Уиллер получал удовольствие от двухчасовой дороги до Карфагена. Но сегодня он ехал по мрачному вечернему ландшафту: голые деревья и длинные пожухлые стебли трав на пологих холмах, Какой-то упадок ощущался в воздухе, будто вот эта дорога № 50 сделала объезд во времени и теперь вилась по очень постаревшей Виргинии.
Хайвей петлял и нырял среди увядших пастбищ, мимо брошенных тракторов и комбайнов. Поодаль от дороги стояли темные фермерские дома, кое-где в пыли и высохшей грязи торчали ушедшие в землю по кабину старые автомобили, на земле на деревянных щитах были выложены двигатели и карбюраторы.
Возле Миддлберга Уиллер включил радио и попал на какое-то ток-шоу. Он не стал прислушиваться, но гул голосов успокаивал.
Сначала он думал, что его взволновала проблема Гарри. Но что-то было еще и за этим, какой-то второй слой, связанный не только с тем, что распадался еще один брак, но и с передачей из Геркулеса. Сейчас это созвездие было невидимо, скрыто проплывающими облаками. Впереди, в сторону Карфагена, небо было затянуто, и звезды на нем не виднелись. Иногда у горизонта вспыхивали молнии.
Вполне знакомая, хотя и зловещая картина облачности. В последние годы Уиллер стал любить знакомое и близкое, ценить то, что можно тронуть рукой или узнать непосредственно, - камень и песок, дождь и деревья. Полированное красное дерево и прохладное стекло. Детская рука. Длинный тубус телескопа.
Но чем глубже человеческое видение проникало в ночь, тем дальше отступало земное. Каждый шаг вперед всегда означал утрату чего-то. Появился Галилей - и человека выпихнули из центра мироздания. Появилось телевидение - и ушли в прошлое разговоры на крылечке. Интересно, что будет утрачено, когда закончатся события, связанные с Геркулесом. Может быть, куда лучше будет для всех, если собирающаяся гроза заглушит будущий сигнал.