Послание к коринфянам
Шрифт:
– У меня не сходится...
– У меня тоже. Давайте поговорим об этом несколько позже. Что еще?
А больше и ничего. Список данных по погибшему, из которого еще вычленять и вычленять.
К тому же там эксперты еще не закончили, это минимум на сутки, хотя следили и вели запись. Но, если все идет по плану, то реанимобиль - совершенно настоящий, принадлежащий госпиталю Флориды, - уже высадил своего пассажира в самой близкой к аэропорту точке на линии переезд-госпиталь. А полицейская машина - совершенно нелегальная, вот господин Аболс огорчится - уже снабдила морг весьма похожим трупом из неопознанных жертв похожей аварии.
А
Может быть удастся прихватить какие-то концы. Что с ними делать - второй вопрос.
– Все.
– Хорошо. Идите отдыхать.
Распоряжение, спорить с которым нет ни малейшего желания. Сколько времени на отдых - неведомо, но на душ, переодевание и запихивание фруктов в соковыжималку должно хватить. Слава труду и здоровому образу жизни. 2:40. Самое время для сока и душа.
Четыре утра, две кружки сока с гуараной спустя, "скорая" найдена, полицейская машина пока нет, покойник улетел в Сан-Андреас. Это другая страна и уже не наша зона, но кое-что можно сделать и там. Господин Сфорца проснулся и зовет делать отчет. Голос у него странный - злой, хриплый и почему-то далекий, будто он не из здания, а с орбиты Юпитера разговаривает, с соответственной задержкой, каковую преодолевает усилием воли.
Вид... ох. Или "ядрена кочерга", как выражается родня. Что-то такое, в общем. Метафорическое. Господин Сфорца, вероятно, часа два провел в морозильной камере. И все было бы нехорошо, но понятно, печально, но естественно, если бы такой была реакция на потерю. Так нет же. Все вчерашнее как кололось внутри, нераспутанным куском колючей проволоки, так и осталось. И смертная ледяная обида на все живое добавилась.
Катастрофа.
Кто ж это его так? "Обычные подозреваемые" понемногу втягиваются в кабинет... Госпожа Фиц-Джеральд, раз. Господин де Сандовал, два. Мистер Флюэллен... три - и если бы это была кардиограмма, красовался бы на ней зубец. И Васкес - четыре. Но этот-то как успел, он же при мне был?
В таком состоянии нельзя, нет смысла работать. Нам сейчас решать очень сложные задачи и распутывать чьи-то хитроумные выверты. А главный наш, извольте видеть, пребывает в... Пребывает. Точка. И ведь никто никуда не денется, и без него вода должным образом освятится. Мы бы могли уже работать на пару с мистером Флюэлленом. Зачем тут это явление свежеподнятого трупа?
– Посторонних лиц я прошу покинуть помещение, - выдает явление вместо "доброе утро".
Так. А теперь я, кажется, знаю, кого и за что следует благодарить. Это мы пытаемся если не вытолкнуть близких людей с передовой, то хотя бы установить дистанцию. Безнадежно. Не поможет. Никогда не помогало. А уж в этой компании...
Начальник аналитического отдела встает, аккуратно задвигает стул на место, кивает остальным и движется к выходу.
Очень хочется присоединиться к демаршу, но еще больше хочется досмотреть, чем кончится спектакль. Жаль, жаль, что у господина скорпиона нет глаз на спине - взгляд, которым его провожают, многое ему объяснил бы. В том числе насчет стратегии и тактики приватных бесед с феодалами.
Дама изумленно хлопает глазами, потом упирает кулак в талию. Даме крайне пошло бы коромысло в руках - хорошее женское оружие, удобное для воспитания женихов. Дома до сих пор так воду носят, да и
И только флорестийский морской поросенок точно знает, что. Демонстративно сворачивается на диване, утыкает нос в сгиб локтя и с выразительным вздохом закрывает глаза. Дескать, когда закончите дурью маяться - разбудите, а то у меня ослабленный организм, мне режим нужно соблюдать. Ночь на дворе, вообще-то.
– Вы, - растерянно говорит Сфорца, - подозреваемые по делу...
– Вы тоже, господин директор.
– А это уже моя ария.
– А я - главный подозреваемый. И, представьте себе, я начал готовить это преступление еще в университете.
– Подробнее, - навостряет уши начальство.
– Чистосердечное признание...
Мы уже шутим. Вяло, на автомате, но все-таки.
– Не могу, господин Сфорца, все подробности знал покинувший это помещение по вашему рас...
– Максим, перестаньте валять дурака. Догоните это... эту... этого, - жест, изображающий нечто кусачее и ползающее, - и объясните ему...
Что вы хотели выставить из помещения вовсе не нас, людей, способных более или менее постоять за себя - а троих других. Это не нужно объяснять. Он понял.
– Пять минут.
Господина кусачего-ползающего вряд ли придется догонять долго.
Не далее приемной, где наше вредное ископаемое премило спорит с ночным дежурным секретариата о том, сколько существует способов сложить какой-то пасьянс. Ходячая энциклопедия. И объяснить ему... и что я ему могу объяснить, и почему у него должно находиться место для чужих высоких чувств, когда у него слишком много своих? Стоять рядом трудно. Что тут скажешь - если бы мне по раскладу пришлось сдать тех, кто остался там, в кабинете, то к людям, по милости которых я все еще вынужден дышать, я бы относился без симпатии. А у нашего аналитика ситуация еще почище. Странный человек Сфорца - то ли не видит, но как тут можно не видеть, то ли нарочно издевается, но если нарочно, так на что тогда обижается...
Объяснять ничего не нужно.
– Уже прошло?
– спрашивает.
– Быстро. Можем идти?
– Как вы добились... этого эффекта?
Бывший провинциал Флоресты останавливается под дверью кабинета.
– Сначала положил под стеной, потом не стал утешать. Не уверен, что это было правильным решением.
– Не знаю, - говорит Максим. Он и вправду не знает. Дурацкий вялотекущий конфликт, тлеющий третий месяц. Одному от другого что-то нужно, но он, кажется, сам не понимает, что и зачем... другой, похоже, вообще не в состоянии этот запрос увидеть. Средь бела дня с огнем и лупой. Невзирая на пламенеющий 72 кегль прямо по лбу Сфорца.
– Смотря чего вы хотите.
– Нормальной работы. У нас и так было мало времени, куда меньше, чем я думал - а сейчас все пойдет еще быстрее.
– Нормальной? Не здесь.
– Вы имеете в виду сей дольний мир или "Сфорца C.B."?
– Корпорацию. О мире я говорить не рискну...
– Сейчас совершенно неподходящее время и место для дискуссий. И одновременно - совершенно уникальная возможность. Три с половиной минуты из пяти у меня еще есть. И лучше сделать и жалеть...
– Вы не могли бы быть менее вежливы? Или для вас это слишком затруднительно?