Послание

Керли Джек

– Она находится глубоко в тебе, Уилл. Мама должна вынуть ее.

– Нет, пожалуйста. Не надо, мама,прошу тебя.

Руки в перчатках резали и вытаскивали что-то. Одна сцена сменялась другой. Печень. Почки. Мочевой пузырь. Они блестели под ярким светом ламп, как фантастические фрукты-мутанты. Большинство кадров было снято так близко, что в них не попадал обрубок шеи. Когда же это все-таки случалось, лишенные опознавательных особенностей обезглавленные тела,

насколько я понял, должны были позволять лихорадочному сознанию Линди просто подставлять на это место свою собственную голову.

Гарри заговорил тихо, словно в церкви:

– Думаешь, она и вправду могла резать его?

– Возможно, он это так себе представлял, – сказал я, – когда она накачивала чем-то его внутренности.

– Может быть, эта женщина действительно – исчадие ада? – сказал Гарри, когда на свет извлекались легкие.

– Это ужас, просочившийся сквозь поколения.

Голос Линди взлетел в следующий регистр:

– Мне так больно, мама.

– Боль очищает нас, Уилл.

Экран погас, звук пропал, тишина казалась абсолютной. Затем голос Линди вернулся: он стал старше и более циничным.

– Я кое-что знаю, мама.

– Что ты знаешь?

– Я знаю один секрет. – Голоса на записи были стереофонически разделены: голос Эйвы шел справа, а голос Линди – слева.

– Что же ты знаешь, Уилл?

– Секреты, секреты… – Он дразнит ее.

– Что же ты знаешь, Уилл?

Шепот:

– Что ты и есть плохая девочка.

– Что ты сказал, Вилли?

– Я знаю, что ты и есть плохая девочка, мама. – Он засмеялся, а голос его стал наливаться похотью. – Секреты, секреты. Много секретов.

– Что бы там ни было дальше, – сказал Гарри, – добром это кончиться не может.

– Ты… просто… заткнись… немедленно… Уилл Линди.

– Ты плохая девочка, мама,ты плохая девочка, мама,я знаю твой секрет…

Однозвучные приговаривания Линди переросли в безудержный высокий вопль, прорезавший воздух, словно косой, и оборвавшийся в темноту. Было слышно только жужжание магнитофона. Через минуту на экране появилось тело на поверхности черной, как уголь, морской воды. Тело Нельсона. Цвета были полностью стерты, остался только белый, черный и скрывавший контуры серый. Камера перешла на бицепс и приблизила его вплотную.

– Смотри, что я могу, мама,смотри, как я сделаю это. – Голос Линди превратился в язвительный шепот.

Бицепс Нельсона заменила рука Дэшампса – в том же положении, но больше и массивнее.

– Я росту, мама.Смотри.

Плоский

живот Нельсона превратился в более мускулистый брюшной пресс Дэшампса. Бедро Нельсона стало более толстым бедром Дэшампса.

– У-у-х-х, мама, – в голосе Линди звучал вызов, – а теперь посмотри-ка сюда.

Плечи Нельсона раздулись, как по волшебству, увеличив объем и очертания.

– Господи! – сказал Гарри. – Какие мстительные фантазии!

Эйва- мамас трудом складывала вместе слова:

– Не надо, Уилл. Ты пугаешь меня. Не пугай меня.

– Думаю, сейчас ты испугаешься по-настоящему, мама.Смотри сюда. – В голосе Линди звучал триумф.

Экран снова стал черным, а зловещие звуки зазвучали глубже и ритмичнее. Затем показалась картинка тела тяжелоатлета, принадлежавшего Барлью. Оно было огромным и рельефным: массивная грудь, окорока бицепсов… Последовал монтаж видов тела под несколькими углами. За несколько секунд сжались десятки кадров, камера увеличивала изображение, словно тело втягивало ее.

– Нет. Уилл. Не надо. Я боюсь.

– А теперь твоя очередь, мама.

Губы крупным планом напоминали начало этой ленты. Влажный рот Линди, выплевывающий слова:

– Думала ли ты когда-нибудь, что я приду за тобой, мама?

Голос Эйвы прорывался через мешанину сжатых вместе гласных – неприятный, сдавленный звук. «И» явно взято из «пиииии». Короткие «о» – из «Бвстона». Длинное «о» – из «Кокомо». Названия городов обеспечили необходимые слоги и одновременно отвлекли внимание.

– …аааахх-оооооаа-ууу… Не надо… пожалуйста.

В кадре появилось лицо Линди, наполовину затемненное. Дикая улыбка под сияющими глазами, руки жестикулируют, обращаясь к зрителю.

– …оо… ахх… оооаауухх…

– Боль очищает нас, мама.

– …ээээ-аа-ооо-аххх… Уилл…

– Я спасу тебя, мама.

– …ооооааааеее…

Экран внезапно погас, звук резко оборвался. Комнату наполнил шелест перематываемой пустой ленты.

– Что случилось? – спросил Гарри. – Пленка закончилась?

– Нет, – медленно сказал я, в то время как мое сознание следило за следующим набором невидимых ниточек, тянувшихся из темноты. – Здесь не хватает финальной сцены. Кульминации.

– Смерти матери.

– Будь ты проклят, Джереми! Гореть тебе в аду… – прошептал я в темный экран, неожиданно догадавшись, почему я покинул его комнату невредимым.

– Что такое, Карсон? – спросил Гарри.