Посланница преисподней
Шрифт:
Но Вир почему-то никак не приходит в себя… Богиня, неужели он так и не очнётся?
Нет, вздор. Нельзя даже думать о подобном!
Что это? Какой-то шорох в зале?
Эет стремительно обернулся — и зацепил локтем прозрачный тонкий бокал.
Жалобно брякнув о край балкона, бокал, сверкнув в полосе света, перевернулся раза два — и сгинул во мраке. Через несколько минут тонкий слух немёртвого различил далеко внизу едва уловимое звяканье.
В зале никого не было. Только ветер шуршал страницами
— Чёрт! — Эет в сердцах стукнул кулаком по камню парапета.
Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, юноша вернулся в зал Верхнего храма. Ровно горело пламя перед фреской, бросая свет на изображённую там женщину.
— Сили, — Эет подошёл вплотную, испытующе вглядываясь в глаза богине. — Дай знак, что с ними всё хорошо. Сили, ты слышишь меня?
Пламя в кадильнице вздымалось и опадало, и ничего не менялось на фреске. Ни отблеска в глазах, ни затаённой улыбки в уголках губ — ничего.
— Богиня, неужели действительно что-то случилось? — Эет похолодел. — Дай знак, Мортис, молю тебя!
И снова — ни дрожания теней, ни хмурой морщинки между совершенными бровями. Никакого ответа.
— Почему ты молчишь? — против воли Эет начинал злиться. Он понимал, что гнев ни к чему не приведёт, понимал, что глупо и дерзко — сердиться на Изначальную… но, чёрт возьми, разве муж не имеет права получить от жены ответ на простой вопрос? Ответ, который она наверняка знает!
— Прекрасно, — сквозь зубы выдохнул он. — Ты молчишь. Знаешь, дорогая, если для тебя мужчина, которого ты целовала — не больше чем комнатная собачонка, то заведи себе настоящую моську и целуйся с ней. А я себя слишком уважаю, чтобы быть чьей-либо игрушкой. Даже твоей, Мортис.
Тени скользнули по фреске — Эету почудилось, что девушка на картине дважды моргнула. По крайней мере, на миг в нарисованных глазах промелькнули изумление и боль.
— Ты так и не ответишь мне? — Юноша помедлил несколько мгновений. — Ну, как хочешь.
Он отвесил фреске глубокий поклон, развернулся и, вскинув голову, с гордо расправленными плечами, удалился в свою комнату.
Эет ни секунды не жалел о сказанном.
Он рухнул на кровать прямо в верхней одежде и в сапогах. Закинув руки за голову, лич лежал, глядя в потолок. В груди всё кипело.
Да, чёрт возьми, он сорвался! Сорвался на любимую женщину. Но что ей стоило дать знак? Он и так не находит себе места! Неизвестно, что с Таривилом и Аритом, Вирлисс никак не придёт в себя… Неужели любимой женщине трудно поддержать хотя бы ободряющей улыбкой?
Наваливалась одуряющая сонливость. Юноша встал.
— Я не хочу с тобой говорить, — холодно отчеканил он в пространство. — Не пытайся меня погрузить в сон.
Ветер со стуком распахнул форточку, прохладной ладонью нежно коснулся лба. Храм наполняла тишина. Только потрескивало
Молодой человек тяжело вздохнул и сел за стол, обхватив голову руками. От ссоры с Силинель на душе легче не стало. И уступить бы, соскользнуть в серый туман сна, вновь встретить мудрый и чуть грустный взгляд её чудесных глаз… но он не мог!
Просто не мог позволить так с собой обращаться.
Роза на подоконнике благоухала как никогда.
Юноша сам не замечал, что кусает губы.
Он раздражённо придвинул к себе первую попавшуюся книгу, наобум раскрыл её — и взгляд невольно упал на слово «пожалуйста».
Эет дёрнул уголком рта и попытался резко захлопнуть том, но рука дрогнула, и получилось лишь перевернуть несколько страниц. Здесь глаза словно по волшебству наткнулись на слово «любимый».
Пожалуйста, любимый….
Эет выпрямился за столом. Два таких слова, в научном труде! Каков процент наткнуться на них с первого взгляда?
— Сили, знаешь… — он не находил слов. Гнев в душе боролся с любовью и нежностью. — Ты походя творишь чудеса, но не желаешь дать прямого ответа на вопрос, когда тебя спрашивают.
Он глубоко вздохнул, потом решительно содрал с себя сапоги и рухнул в постель.
— Я тебя слушаю, — холодно проронил юноша и мгновенно провалился в забытьё.
Миг перед глазами клубилось серое марево, а потом Эет понял, что стоит у невысокой, залитой солнцем скалистой гряды, по уступам которой так легко подняться наверх, к зелёной стене леса. Густая трава, разросшаяся у валунов, доставала до колен.
Эет оглянулся. Скалы заключали луг в живописное полукольцо, и лишь на дальнем конце поляны высилась стена деревьев. В воздухе смешивались запахи трав, мёда и нагретой коры.
Молодой маг невольно улыбнулся. Да, Силинель воистину была богиней лесного народа.
Она вышла из тени валуна. Простое платье цвета скошенной травы, под цвет искристых глаз, и чёрные волосы по плечам.
Во плоти….
Эет сделал шаг вперёд — и заставил себя остановиться.
Силинель улыбнулась, протянув к нему раскрытую ладонь.
— Пожалуйста, любимый, — ласково произнесла она.
От этого тона Эет почему-то разозлился ещё больше.
— Эт, — Силинель подошла сама и нежно дотронулась до щеки молодого человека. — Не веди себя как дитя.
— Что ты хотела мне сказать? — сухо спросил юноша.
Она вздохнула и покачала головой.
— Такой гордый… такой молодой…
— Что поделаешь, — Эет саркастически дёрнул уголком рта. — Каким родился. Ты меня можешь принимать таким, какой я есть, или не принимать вовсе. Но быть игрушкой в твоих руках я не могу и не буду.