Посланница преисподней
Шрифт:
— Эт, — чуть не взмолилась Силинель, сжав руки и прижав их к груди. — Даже от Вирлисса я не потерпела бы подобного, а уж Белый Тигр отнюдь не игрушка. Он мой друг, он тариллин.
— А кто тогда я? — в упор спросил Эет.
Она вздохнула и, покраснев, опустила на миг глаза.
— Ну, судя по тому, что ты не побоялся начать разговор с богиней в таком тоне, ты — бог. Хотя очень молодой. — По губам её скользнула слабая улыбка. — И совсем без опыта. Даже в семейной жизни.
Эет глубоко вздохнул. Гнев внезапно
— Ты смеёшься надо мной, Изначальная. Конечно, безумец, который вообразил себя твоим возлюбленным, воистину достоин насмешек!
— Я не смеюсь, — возразила богиня. — Ты скоро сам поймёшь. Когда получишь сюрприз, которым я хотела тебя порадовать.
— Ты о тайной комнате под купальнями? — безразлично спросил Эет, глядя мимо девушки.
— Нет, это другое, — серьёзно ответила она. — Возможно, её тайну ты никогда не раскроешь. А, возможно, и сумеешь. Сейчас я не о ней. Я о Таривиле и Арите.
— Что с ними?
Она виновато потупилась.
— Если я расскажу, сюрприза не будет.
— Значит, всё хорошо? — Эет облегчённо вздохнул. — А сразу сказать… дать знак ты не могла?
Сили вдруг фыркнула от смеха, по-девчоночьи мотнув головой.
— О Создатель, как давно мне не устраивали семейных сцен!
Эет резко втянул ртом воздух и отвернулся.
— Прости, — на плечо мягко опустилась её ладонь. Голос был тих и серьёзен.
— Силинель… Пойми меня, — сбивчиво заговорил юноша, не оборачиваясь. — Хорошо, я веду себя глупо… Да, я просто мальчишка. Но ты говоришь, что любишь меня, и я счастлив, только… Как я могу до конца верить этому? Я обычный маг, а ты богиня. Твоя мудрость возрастала на протяжении веков… А я по сравнению с тобой вроде бабочки-однодневки. Любовь… Любовь предпочитает равных! И мне страшно, поверь. Страшно не оправдать твоих ожиданий… подвести тебя… Но ещё страшнее было бы понять однажды, что для тебя всё это — не более чем забава. Я ничего не могу поделать с собой: я горд, неопытен, и я люблю тебя. Я хочу быть достойным тебя! И не знаю, как… — он опустил голову.
Ветер шевелил прогретую солнцем траву, её метёлки покачивались, мягко стукаясь о колени Эета, и на чёрной ткани штанов оставалась светлая пыль семян.
Молчание длилось бесконечно. Наконец, не выдержав, Эет развернулся — и увидел, что в глазах девушки блестят слёзы.
— Сили… — все слова куда-то пропали.
Губы Силинель вздрагивали.
— «Мудрость веков»? — дрогнувшим голосом спросила она. — Я так недопустимо много видела за эти проклятые века… И никакой особой мудрости они мне не принесли. У времени горький вкус, Эет. Сейчас я пытаюсь… пытаюсь вновь научиться шутить. Радовать близких и радоваться сама… каждому мигу… как могла когда-то… Потому что ты… Потому что тебе… — она замолчала, не в силах продолжать, и не поднимала глаз — словно боялась, что сейчас Эет развернётся и уйдёт.
Как
Эет смотрел на эту запредельно-прекрасную девушку, похожую на видение сна, и не верил своим ушам от боли и изумления.
— Сили… — он привлёк её к себе, поцелуями снимая со щёк солёные капли. — Прости меня. Прости, я идиот.
Она всхлипывала, прижавшись к нему всем телом, но плечи не расслаблялись. И правитель Атариды отдал бы всё на свете, лишь бы осушить слёзы Силинель.
Эет боялся совершить глупость, боялся показаться дерзким — но выносить отчаяние любимой женщины у него уже недоставало сил.
Будь что будет!
— Ты моя жена, — шепнул он ей на ухо. — Я люблю тебя. Прости, я не могу больше позволять тебе быть одной и так изводить себя.
Его рука осторожно расстегнула платье, и Эет увлёк богиню вниз, на траву, в запахи солнца и мёда.
И метёлки травинок уже покачиваются наверху, серебристо-зелёные на фоне глубокого неба…
— Эет, не сходи с ума, — девушка попыталась оттолкнуть молодого человека. — Ты не готов!
— Тсс… — муж с улыбкой прижал палец к её губам. — Поверь, после ночи с суккубом, которую ты мне устроила, я готов ко всему.
Силинель задрожала, как лист на ветру.
— Ты так решителен… А я не знаю, я…
Эет по-доброму рассмеялся, поцелуями согревая её шею, скользя ладонями по плечам — приспуская с них плотный, строптивый шёлк.
— Да ты просто боишься! Как девчонка.
Ткань соскользнула, открыв грудь богини — и Эет невольно вскрикнул от восхищения.
И первые поцелуи, которыми он коснулся её, были полны благоговения…
— Да, — шепнула Силинель. Голос её вздрагивал, но дыхание участилось. Пальцы ласкали его волосы. — Да, я боюсь, Эет. Я боюсь поверить… И я не знаю, что делать. Что мне делать, скажи…
Он поднял голову, с шаловливым, мальчишеским задором глядя на девушку.
— Просто по-настоящему стать моей женой наконец, — ответил он. — И выбросить из головы все сложности!
Силинель смотрела на Эета, и в глазах её смешивались болезненная, мучительная тревожность — и любовь.
— Я сам боюсь, — не сдержав смущённой улыбки, признался Эет. — Кто я — и кто ты! Но так больше продолжаться не может, Сили. Нужна определённость, или мы оба с ума сойдём.
Она тоже улыбнулась — краешками губ.
— Ты очень молодой бог, — ответила богиня. — Который сам ещё не осознал своей силы. Ты бог… и ты мой муж.
Силинель обняла Эета и, прикрыв глаза, ответила на его поцелуй.
Эет обволакивал девушку нежностью. Нежность жила в каждом прикосновении, в каждом вздохе. Нежность — и благодарность за эту близость, за это невероятное доверие. Всей душой Эет жаждал одного — укрыть, защитить её исстрадавшуюся душу, отогреть…
И всегда быть рядом.