Посланник МИД. Книга вторая
Шрифт:
Они подошли к черному лимузину, который все еще стоял у подъезда, ожидая их.
– По дороге в посольство мы молчали, – продолжал свой рассказ Бережков, – но моя мысль невольно возвращалась к сцене, только что разыгравшейся в кабинете нацистского министра.
– Почему он так нервничал, этот фашистский ублюдок, который так же, как и другие гитлеровские заправилы, был яростным врагом коммунизма и относился к нашей стране и к советским людям с патологической ненавистью? Куда девалась свойственная ему наглая самоуверенность?
–
– Возможно, что у Риббентропа в тот роковой момент, когда он официально объявлял о решении, которое в конечном итоге приведёт к гибели гитлеровского рейха, возможно, шевельнулось какое-то мрачное предчувствие… И не потому ли он принял тогда лишнюю дозу спиртного?.. , – подумал я мрачно.
Поблагодарив Бережкова за информацию, я озаботился своими дальнейшими действия.
– И так… помешать войне у меня не получилось… и что теперь делать?
– Война план покажет, – решил я.
Выглянув в окно, я заметил, что здание посольства уже усиленно охраняется. Вместо одного полицейского, обычно стоявшего у ворот, вдоль тротуара выстроилась теперь целая цепочка солдат в эсэсовской форме.
Связь посольства с внешним миром была прервана … ни один телефон теперь не работал…
Деканозов заперся у секретчиков и составлял депешу в Москву…
В 6 часов утра по московскому времени все собрались у приемника, ожидая, что скажет Москва…
Но все наши станции передали сперва урок гимнастики, затем пионерскую зорьку и, наконец, последние известия, начинавшиеся, как обычно, вестями с полей и сообщениями о достижениях передовиков труда.
С недоумением всем думалось: неужели в Москве не знали, что уже несколько часов как началась война? А может быть, действия на границе расценены как пограничные стычки, хотя и более широкие по масштабу, чем те, какие происходили на протяжении последних недель?..
Пока народ был занят поиском ответов на эти вопросы я пробирался в кабинеты ответтоварищей и чистил их сейфы от списков наших агентов и другой нежелательной информации… которую те не уничтожили, считая всё это паникёрством…
Надо сказать, что ни мои вчерашние предупреждения… ни сегодняшний свершившийся факт войны не производили того эффекта, на которое рассчитывало моё подсознание…
Я с этим уже несколько смирился… Вся советская пропаганда подготовила советских людей и не только… советских… к тому, что если Германия и нападёт… то образно говоря: «и Слава Богу»… «не мы агрессоры»…
Все были тут в полпредстве уверенны … и даже наш военный атташе товарищ Тупиков… что «…мы через месяц будем в Берлине…»
Кстати… кто мне вчера поверил безоговорочно о нападении сегодня Германии на СССР был именно он…
– Товарищ Козырев, я и сам за три с половиной месяца послал в Москву до полусотни
Затем он с боевым задором повесил в посольском зале для приёмов огромную карту Европы и стал всем охочим пояснять, как Красная Армия сейчас подходит уже к Варшаве и Кёнигсбергу… Добавляя, что командующий самым главным военным округом, а теперь фронтом – Западным, является легендарный испанский герой танкист – товарищ Павлов и он как даст немцам… из Белостокского выступа «… те в миг до Берлина откатятся»…
Я не стал ничего говорить паркетному стратегу, просто зная, что там происходит на самом деле…
С ним вступили в спор другие «кутузовы» и стали с энтузиазмом доказывать тому, что вначале наши будут изматывать немцев в предполье перед «линией Сталина», а только потом погонят до Берлина, а то и до Ла-Манша…
Где уже по дороге … освобождая разные там Брюсели и Париж в придачу… Вот так начинался самый длинный день в году – 22 июня 1941 года в полпредстве СССР в Берлине… Никакого уныния и страха не было, все верили в нашу очень скорую Победу!
Поскольку телефонная связь по прежнему не восстанавливалась и позвонить в Москву не удавалось, то Деканозовым было решено отправить телеграфом его сообщение о разговоре с Риббентропом.
Шифрованную депешу вызвался отвезти на главный почтамт Берлина я сам на посольской машине с дипломатическим номером.
Это был наш громоздкий «ЗИС-101», который обычно использовался для поездок на официальные приемы.
А за одно нужно было позвать товарищей из торгпредства на собрание… Машина выехала из ворот, но тут же была остановлена и через 15 минут я возвратился в посольство пешком один.
Мне удалось вернуться лишь благодаря тому, что при мне была дипломатическая карточка.
Нас остановил какой-то патруль. Шофер и машина были взяты под арест…
В гараже посольства, помимо «зисов» и «эмок», был желтый малолитражный автомобиль «Опель-Олимпия».
Я решили воспользоваться им, чтобы, не привлекая внимания, добраться до почтамта и отправить телеграмму.
Эту маленькую операцию мы разработали тут же.
После того как я сел за руль, ворота распахнулись, и юркий «опель» на полном ходу выскочил на улицу.
Быстро оглянувшись, я вздохнул с облегчением: у здания посольства не было ни одной машины, а пешие эсэсовцы растерянно глядели мне вслед.
Как я и ожидал, телеграмму сразу сдать не удалось.
На главном берлинском почтамте все служащие с испуганными лицами стояли у репродуктора, откуда доносились истерические выкрики Геббельса.
Он говорил о том, что большевики готовили немцам удар в спину, а фюрер, решив двинуть войска на Советский Союз, тем самым спас германскую нацию. Я подозвал одного из чиновников и передал ему телеграмму.