Посланник
Шрифт:
— Это уже не самоуверенность, — не выдержал Такэда, — это спесь и хубрис — непомерная гордыня! Раругг, ведь ты тоже смертен.
— Моя смерть не в ваших руках. — Хуббат шевельнул пальцем, и в транскоф, стоявший сзади людей, вонзилась дымная фиолетовая молния: один из подчиненных Хуббата метнул зуб хабуба.
«Дипломат» не взорвался, как ожидалось, он превратился в черный непрозрачный прямоугольник, который за несколько мгновений сложился в гармошку, в тонкую пластинку, в точку, исчез! Никита тупо смотрел на то место, где он только что стоял. Медленно перевел взгляд на предводителя «свиты
— Конец фильма, — сказал Хуббат равнодушно. Прощай, Посланник.
Острые наконечники трезубца засветились желтым и голубым светом, и в этот момент между людьми и раруггом возник старик в желтом шутовском одеянии.
— Уж больно ты спешишь, братец, — проворчал он, спокойно, без усилия отбирая у Хуббата трезубец и бросая его в болото. В небо с шипением ударил тугой смерч пара, пронизанный сеткой молнии. — Сегодня этот парень уйдет живым.
Хуббат покачал головой, не выказывая ни гнева, ни злости, ни ненависти.
— То-то я никак не мог понять, чей это запах. Я тебя не понимаю, брат. Ты вмешался в его судьбу на Земле, помог бежать, допустил утечку информации… зачем тебе это, раруггу? Срок твоего заключения истек, ты снова с нами…
— Я сам по себе, Хубби, заруби это на носу. Этот парень мне нравится, и к тому же я его приглашал сюда. Пока он — мой гость, ему ничего не грозит.
— Ты стареешь, брат. Жизнь среди людей не пошла тебе на пользу. Неужели тебе надо напоминать формулу: если ты не с нами, ты против нас? Очень сожалею, но я вынужден… — Хуббат снова двинул пальцем, подавая сигнал.
Фиолетовая молния хабуба метнулась через мост, целя в грудь Никиты, но за мгновение до этого перед танцором возник тонкий зеркальный прямоугольник, вобрал в себя разряд хабуба, стянулся в линию, растаял.
Никита опомнился, направляя вардзуни в сторону группы СС, но выстрелить, как и Такэда, из лазера не успел. Старик в желтом вдруг вырвал у Толи нервайлер и нажал на спуск.
Мост вздрогнул, по поверхности болота прошло колебание, породившее шум, треск и стоны. Сразу в нескольких местах взорвались скалы, выбросив фонтаны осколков на «остров» — тело жругра. Шевельнулся и сам жругр, но тут же замер. Замерли и все, кто стоял на мосту, в том числе и люди: им хватило и отраженного от моста импульса.
Старик коснулся плеч Никиты и Толи посохом, и странная скованность покинула их. Оба во все глаза смотрели на старика, в лице которого проступили знакомые черты.
— Вуккуб! — запинаясь, выговорил Сухов.
— Вуккуб, Вуккуб, — проворчал старик. — Кажется, на этот раз я действительно превысил полномочия. Но что сделано, то свято. Бегите, в вашем распоряжении полчаса, не больше.
— А… они?
— Нервайлер хорош только для лемуров из мира Истуутуки да, пожалуй, для людей, на раруггов он почти не действует. Мне пришлось усилить разряд… но убивать соотечественников я не стану. Силы мои не беспредельны, вряд ли я смогу помогать вам и дальше. Возьмите. — Вуккуб протянул Никите три вполне земных предмета: свисток, грецкий орех и округлый кусок янтаря с насекомым внутри. — Свисток поможет вам перебраться через разводья и трясины, а остальные вещи… бросьте их сзади себя,
— Сказки, — хмыкнул Сухов.
Вуккуб улыбнулся в ответ. Улыбка превратила его в лукавого старичка-лесовичка, грозного на вид, но доброго внутри. Но лишь на миг.
— Да, ситуация встречается в русских сказках. И кто знает, не ваше ли бегство явится аналогом для них, просочившись на Землю в виде легенды?
— Спасибо!
— Идите, идите, не теряйте времени. Ни пуха…
— К черту! — в один голос ответили беглецы.
Отобрав велосипеды у застывших функционеров СС, они прыгнули в седла, и педали сами нашли их ноги. Когда через минуту оглянулись, старика в желтом на мосту уже не было, лишь фигуры Хуббата и его подчиненных торчали на глади настила, напоминая пугала.
Глава 3
Их достали через сорок минут, хотя там, где позволяла гладь моста, гнали они километров под шестьдесят, а велосипеды являли собой чудо света — обтекаемые, зализанные, с удивительно удобной рулевой вилкой, выраставшей прямо из колеса (!), с еще более удобным седлом, также выраставшим из заднего колеса, с педалями, цеплявшимися за ноги, и с цепью, не похожей на цепь, входящей прямо в оба дисковидных колеса. Такэда оглянулся как раз в тот момент, когда сзади в ущелье моста появилось бликующее облачко, из которого вырвалась синяя молния и вонзилась в перила моста слева, испарив часть конструкций и настила на протяжении полусотни метров.
— Зело рассвирепел Хуббат, — хладнокровно констатировал Такэда, увеличивая скорость. — Хотел бы я знать, на чем они нас преследуют. Не бегом же? Бросай что-нибудь из подарков его брата, не то следующий выстрел — наш.
— Мне казалось, Хуббат — джентльмен. Он давно мог убрать меня издалека, с помощью вардзуни или хабуба, а то и обыкновенной винтовки.
— Не будь наивным, для Хуббата ты не человек, вернее, не разумное существо, достойное поединка, а просто препятствие вроде камня или пня.
— Но один раз он же удостоил меня дракой? Значит, уважает?
— Он уважает только себя, а дрался с тобой, чтобы унизить, доказать, что ты — ноль!
Словно в подтверждение слов Такэды новый сине-фиолетовый высверк уничтожил кусок дороги перед беглецами, так что они едва не сковырнулись в провал, обогнув его по узкой тридцатисантиметровой полосе у ограждения справа. Никита достал одну из «гранат» Вуккуба — грецкий орех — и бросил назад. Орех ударился в желтое покрытие, подскочил, как мячик, и запрыгал по настилу, как живой, пока не упал в проделанную разрядом дыру. В то же мгновение страшный удар потряс мост, и в дыру просунулось бородавчато-чешуйчатое рыло какого-то гигантского зверя, взламывая настил и фермы моста метров на двести.
Велосипедисты едва не попадали со своих машин, хотя успели отъехать от монстра на порядочное расстояние. А зверь, с плеском скрывшись из глаз, через секунду снова вынырнул из болота, расширяя провал, довершая разрушение пролета моста, пока не рухнул второй пролет.
— Жми на педали! — осевшим голосом проскрипел Такэда, и беглецы помчались дальше, то и дело ощущая сотрясение дороги: неизвестная тварь продолжала молча трудиться над уничтожением моста — «стоячей волны здравого смысла».