Посланники тьмы
Шрифт:
Пуля, начиненная огвоздками и крестовинами из белого железа, разворотила зверю грудь и раздробила нижнюю челюсть.
Глеб развернулся, чтобы выстрелить в другого оборотня, но оказался недостаточно быстр. Зверь подмял его под себя и попытался схватить его зубами за лицо. Перевернув ольстру поперек, Глеб уперся ею оборотню в челюсть и, изо всех сил сдерживая огромного зверя, прохрипел:
– Замята... Помоги...
Зубы оборотня, острые, длинные, крючковатые, покрытые черной слизью,
– Замята... – вновь позвал Глеб, сдерживая монстра из последних сил.
Зубы чудовища щелкали все ближе и ближе. Черная слизь капала Глебу на щеки, зловонное дыхание обдавало ему лицо. Руки Глеба дрогнули, и он понял, что не сможет больше удерживать оборотня.
И тут что-то со свистом рассекло воздух, и оборотень замер. Глаза зверя погасли, тело обмякло, и Глеб одним рывком скинул его с себя.
За спиной у зверя, сжимая в руках окровавленный скрамасакс, с бледным, перекошенным от ужаса лицом, стоял Анчутка. Глеб вскочил на ноги и огляделся. Оба зверя были мертвы.
– Замята! – позвал Глеб, хрипло дыша. – Замята, мать твою, где ты?
– Да тут я, тут.
Где-то наверху послышался треск веток, и вслед за этим дознаватель неуклюже спрыгнул с дерева на землю.
– Кончено, – с облегчением проговорил он. – А вы молодцы.
Глеб холодно взглянул на дознавателя и сказал:
– Я звал тебя на помощь. Ты слышал?
Тот отвел взгляд и нехотя кивнул:
– Слышал. Но какой от меня толк. Я всего лишь княжий дознаватель и не привык махать мечом.
– В следующий раз, – хрипло проговорил Глеб, – я не стану тебя защищать. Просто возьму и скормлю оборотням.
– Ты защищал свою шкуру, а не меня, – беззлобно возразил Замята.
Дознаватель отвернулся, подошел к одному из мертвых чудовищ, глянул на его оскаленную, оцепеневшую морду и покачал головой:
– Ну и харя. Такого во сне увидишь, не проснешься. Первоход, а разве оборотень после смерти не должен превратиться в человека?
– Должен, – ответил Глеб.
– А почему этот не превращается?
– Спроси у него.
– Грубый ты, Первоход, – со вздохом проговорил Замята. – Эй, Анчутка! – Дознаватель дружески хлопнул коротышку по плечу. – А ты молодец. Не будь ты нелюдем, мы бы могли стать друзьями. Верно?
Коротышка улыбнулся и кивнул.
– Ну вот, – сказал Замята. – И помирились. Куда дальше, Первоход? Может, сделаем привал и перекусим?
– Мы наделали много шума, – проговорил Глеб, внимательно оглядывая деревья. – Если освежеватели услышали нас, они скоро будут здесь.
И словно в подтверждение его слов, в отдалении вновь послышался треск ломаемых веток.
Замята насторожился и пробормотал дрогнувшим голосом:
–
– Нужно уходить, – сказал Глеб. – Проверьте оружие и одежду – все ли в порядке.
Анчутка и Замята проверили одежду, удостоверились, что мечи в ножнах, а ножны – на поясах.
– Теперь идем, – сказал Глеб. – И не отставать от меня.
Глеб повернулся и зашагал в черную, пахнущую сыростью и тлением чащобу.
10
– Страшный какой лес, – сказал Замята, шагая по буеракам и напряженно оглядываясь по сторонам. – Никогда не думал, что лес может быть таким страшным. И звуки тут какие-то не те. И запах. И эти постоянные сумерки. Интересно, здесь когда-нибудь бывают солнечные дни?
– После тумана – нет, – ответил Глеб.
Замята опустил взгляд и тревожно проговорил:
– А туман-то до конца не сошел. Стелется вдоль земли. Будто притаился и выжидает.
Анчутка тоже посмотрел вниз и сделал резкое, нелепое движение, будто хотел поджать под себя ноги. Замята заметил это и с усмешкой поинтересовался:
– Что, нелюдь, и тебе тут неспокойно?
– Не называй меня нелюдем, – сказал вдруг Анчутка, схмурив брови.
– Почему? – удивился Замята. – Ты ведь нелюдь. У тебя и ног-то нет, одни копыта. Я же видел.
– Хозяин сделал меня человеком, – дрогнувшим голосом возразил коротышка. – Раньше я был нелюдь Кирлымкумайрген, и меня никто не любил. Теперь я – мужик Анчутка. Я человек, ясно?
Дознаватель хмыкнул:
– Ну, пусть так. Хотя, если вдуматься, то что тут хорошего – быть человеком?
– А что хорошего быть нелюдем? – угрюмо спросил Анчутка.
Замята подумал и кивнул.
– Да, ты прав. И то, и другое отвратно. Живешь, коптишь воздух, кланяешься сильному, гнобишь слабого, и все равно страшно. Придет кто-нибудь, кто сильней и подлей тебя, и раздавит. Порой собственной тени боишься.
Рассуждая, Замята не обошел, как Глеб и Анчутка, большую, темную кучу бурелома, а по инерции стал карабкаться по ней, намереваясь чуть сократить путь. И вдруг мокрый ствол под его ногой дрогнул.
Глеб среагировал мгновенно.
– Анчутка, прочь! – крикнул он, прыгнул к зазевавшемуся коротышке и отшвырнул его в сторону, однако сам отпрыгнуть не успел.
Мокрые, ветвистые стволы посыпались из-под сапога Замяты на ходока, сбили его с ног, прокатились по его ногам и остановились, наткнувшись на торчащий из земли комель сосны.
– Твою мать! – выругался Глеб, пытаясь сбросить с себя ствол.
Испуганный Замята, которому каким-то чудом удалось устоять на ногах, бросился к Глебу и помог ему откинуть ствол.