После долго и счастливо
Шрифт:
— Я тоже.
Мяч летит обратно ко мне, но Эйден вмешивается и перехватывает, ведёт его по песку. Когда я нагоняю его и тянусь к мячу, Эйден пасует Оливеру прежде, чем я успеваю его остановить.
Время замедляется, Эйден выпучивает глаза и грубо хватает меня. Я вижу, как на его лице отражается страх, в глазах мелькает твёрдая решимость, а потом мир снова ускоряется, и он швыряет меня за себя.
А потом я вижу, как мяч с близкого расстояния прилетает прямиком в яйца моего мужа.
Глава 14. Эйден
Плейлист: Beirut — Varieties of Exile
Господь
— Эйден! — Фрейя резко опускается рядом со мной. По крайней мере, я думаю, что это Фрейя, судя по звукам её голоса и знакомому летнему запаху её кожи. Я нихрена не вижу. Футбольный мяч, сокрушивший мои яйца, заодно ослепил меня.
— Чёрт, Эйден, — это уже Оливер. — Мне так жаль, приятель, — он ни капли не кажется сожалеющим. — Я перешёл в режим берсерка и забылся. Я даже не метил в ворота. Я лишь рад, что не навредил Фрейе. К счастью, ты её защитил.
Я приоткрываю один глаз, сердито глядя на него, после чего мой взгляд проходится по братьям, и зарождается подозрение. Они же не сделали это… нарочно, нет?
Но потом я думаю о том самом моменте, когда Вигго помешал нам с Фрейей в океане, когда я готов был сорваться и вырыть себе могилу в нашем споре. И теперь это…
Чёрт. Они снова занимаются сводничеством. Уверен, они думают, что помогают. Помогают сокрушить мои яйца. Такими темпами нам с Фрейей повезёт, если мы вообще будем физически способны завести детей.
Ладони Фрейи гладят меня по волосам.
— Ты встал передо мной.
— Ты кажешься удивлённой, — кое-как сиплю я, встречаясь с ней глазами.
Она ничего не говорит, и не буду врать, это сокрушает меня. Она никогда не должна сомневаться в том, что я встану между ней и всем, что может причинить ей боль.
«Но что, если ты сам причиняешь ей боль?»
Эта правда просачивается внутрь подобно яду, который выстреливает прямиком в моё сердце и заставляет его сжаться. Мне становится дурно.
Фрейя снова проводит пальцами по моим волосам, ласково убирая их со лба и глядя на меня так, как не смотрела уже давно. Она смотрит так, будто почти принимала меня за незнакомца, а теперь усомнилась в себе. Будто наконец-то вновь видит меня.
Десять секунд назад я бы сказал, что ничто в мире не стоит такой боли, но я ошибался. Я бы тысячу раз получил мячом по яйцам, чтобы повторить этот момент, увидеть буквально капельку признания в её глазах.
Вигго усмехается поверх плеча Фрейи. Я делаю глубокий вдох, и мое нутро скручивает ужасом. Потому что если неделя начинается так, и так братья Бергманы только начинают, то я искренне боюсь того, чем все это может закончиться.
***
Мои глаза еле
— Привет, красавчик, — чирикает попугай.
Мои глаза распахиваются. Птица ерошит свои перья и задаёт ритм, покачивая головой.
— Эсмеральда, — шиплю я. — Даже не…
— Поскачи на члене! Но сначала полижи его. Хорошеееенько полижи.
Фрейя раздражённо стонет и пихает меня локтём во сне. Я сажусь, отчего Эсмеральда спрыгивает и раздраженно ершится.
— Засранец! — каркает она.
— Сама засранка, — шепчу я. — Фрейю разбудишь.
Внезапно дверь спальни распахивается. Эсмеральда удаляется, пролетев мимо Вигго, которого она приветствует вежливым:
— Добрейшего утречка!
Я плюхаюсь на кровать и переворачиваюсь на живот, зарываясь головой под подушку. Иметь дело с Эсмеральдой и Вигго с утра пораньше, даже не выпив кофе — это перебор.
— Моя сестра голая? — спрашивает он. — Стукни по изголовью дважды, если я могу открыть глаза.
Прежде чем я успеваю ответить, моё лицо падает на матрас. Я слышу глухой удар подушки, встретившейся с человеческим телом.
— Уф, — кряхтит Вигго.
Приоткрыв глаз, я вижу, что Фрейя теперь зарылась под подушку и одеяла. Судя по пустующему пространству на месте моей подушки, она ударила Вигго именно моей подушкой.
Прелестно.
Секунду спустя Фрейя начинает храпеть.
Вигго выпучивает глаза.
— Она храпит?
— Она храпит уже несколько лет, с тех пор как сломала нос на том футбольном поединке в воскресенье. Если вздумаешь дразнить её, я выкручу твои соски, пока не разрыдаешься. Она смущается.
— Ну ты посмотри на себя, — говорит он. — Какой защищающий муж.
— Вигго, — устало говорю я, — что ты здесь делаешь? И что на тебе надето, чёрт возьми?
Он улыбается и принимает одну модельную позу, затем другую.
— Шорты-велосипедки. Из спандекса. Нравится? Я купил их перед поездкой и просто в восторге. Дышащие. Эластичные. Ощущаются как вторая кожа.
Я закрываю глаза, и меня передёргивает.
— Я совсем не хотел видеть все подробности твоей анатомии.
— Я понимаю, если ты завидуешь. Бергманы скандально славятся размерами своих достоинств…
— Вигго, — стону я. — Заткнись. И свали куда подальше.
— Никуда я не пойду. Это твоя побудка перед Днем Братского Сплочения. Пошли. Давай, вставай, живо.
Я сердито смотрю на него.
— Не помню, чтобы соглашался на это.
— Соглашался, — говорит он.
— Неа. Определённо не соглашался.