После дождя будет солнце
Шрифт:
– Ну, здесь много спорных слов, – глядя на нее поверх очков, попытался пошутить Артем.
На самом деле он тоже чувствовал, что очень скоро должен наступить предел всему этому вербальному сексу. В постоянной, нескончаемой словесной перепалке, очень тонкой и полной злой иронии желания больнее ранить собеседника, они ведрами выплескивали агрессию друг на друга. Было совершенно очевидно, что они не имели возможности примириться с тем положением, в которое сами же поставили друг друга, но и сосуществовать в мире и согласии они тоже уже не могли. В то же время они оба боялись изменения своего статуса. Сейчас их близость казалась безопасной, не требующей приложения душевных сил. Они были вместе: решали мелкие проблемы, рассказывали друг другу сны, делились настроениями, жаловались на меняющееся самочувствие. Но, швыряя друг в друга колкими репликами, они не хотели простить того, что до сих пор их разделяет сознательно построенная стена холодно-вежливого офисного политеса. Однако сделать шаг навстречу друг другу, физически приблизиться
– Ты хочешь сказать, что это доставляет тебе удовольствие? – спросила она.
– Мне доставляет удовольствие быть с тобой. Я просто схожу с ума, когда ты рядом. – Его губы были совсем близко.
Он поцеловал ее. Потом еще раз, и еще, и она стала отвечать. Он нежно прижимал ее к себе, она обвила руками его шею. Его губы ласкали ее лицо и шею, он вдыхал неповторимый аромат ее кожи.
– Лиза, Лиза, это сказочные мгновения, я невероятно счастлив, – едва слышно говорил он.
– Я тоже, – беззвучно призналась Никитина, – мне кажется, то, что мы делаем, это неправильно, но я не могу поступить иначе.
– Давай сейчас не будем говорить, – его губы были плотно прижаты к ее губам. – Мне хочется остаться наедине только с тобой, твоим телом, твоей нежностью, но не с твоими сомнениями. Ты должна быть уверена во мне, но я не знаю, как убедить тебя. У меня нет никаких аргументов, кроме моих чувств. Мне кажется, ты должна это почувствовать.
– Дай мне время. Пожалуйста. Я совсем запуталась.
Глава 12. Цирк с конями
Мой совет: будь хмельным и влюбленным всегда,
Быть сановным и важным – не стоит труда.
Не нужны всемогущему Господу Богу
Ни усы твои, друг, ни моя борода!
Омар Хайям «Рубаи»
Артем ужинал со своим замом Славкой Козловым в одном из центральных московских ресторанов. Возвращаясь с переговоров, они решили зарулить куда-нибудь и поужинать, потому что пообедать им в этот день так и не удалось. Поскольку Елизавета была далеко от него, в солнечной и окутанной винными парами Барселоне, ему хотелось по-мужицки просто напиться, чтобы хоть на несколько часов чуткого сна алкоголика забыться и не думать о ней. Она уехала на неделю, прошло уже четыре дня. Оставалось продержаться всего три. Артем искал в себе силы на это. Последние недели он постоянно находился в пограничном состоянии между способностью функционировать как спокойный и рассудительный финансовый директор компании и истерикой, вызванной необходимостью брать ответственность не только за свою, но и за жизнь любимой женщины. Перед ее отъездом, Артем пытался поговорить с Лизой о возможности их совместного будущего. Но их общее будущее означало Лизин развод с Сашей Скворцовым. Поговорив с Никитиной, Артем понимал, что едва ли она была сейчас на это готова. Она убеждала его подумать об Уме, говорила, что ему следует выкинуть из головы их роман. Тогда они смогут сыграть долгожданную свадьбу и стать счастливыми супругами. Но Артем не хотел ее слушать, он хотел быть с ней. Он непременно будет жить с Лизой, такой понимающей, мягкой, волнующей его каждым своим взглядом и словом.
«Это похоже на наваждение. Я только и думаю о ней. Я так надеялся, что ее отпуск поможет мне встряхнуться, отвлечься, как следует заняться работой, черт возьми!» – Артем сетовал, что его мысли беспрестанно устремлялись к Лизе, но отказываться от этих мучительно-сладостных терзаний он даже и не собирался.
Он посмотрел на календарь. Была пятница. «О, как вы от меня далеки, кораблики, кораблики!» – Артем бормотал себе под нос слова привязавшейся с утра песенки из репертуара какой-то очередной «звезды». С самого утра, сидя в своем кабинете, Береснев грозовой тучей нависал над бумагами, грудами лежавшими на столе. Он в тысячный раз проглядывал отчет о прибылях и убытках, стараясь вникнуть в цифры. Он понимал: что-то в этих бумагах было не так, но что именно – он никак не мог увидеть. Он снова и снова вглядывался в колонки цифр, а они, будто нарочно, выплясывали у него перед глазами какую-то экстатическую ламбаду.
– Ничего не понимаю, – Артем развел руками, озвучивая свое бессилие. Он снял очки и положил их на клавиатуру. Такое бывало с ним нечасто, обычно он был сосредоточен и с упоением делал калькуляции, обдумывал, как выгоднее построить бизнес-процесс, чтобы минимизировать затраты. Составление отчетов и сверка фактических финансовых результатов с бюджетными показателями занимала всего пару часов ежедневно, но сегодня почему-то в его мыслях не было место каким-либо цифрам, он думал о ней. И сейчас, молча признавшись в этом самому себе, он невольно улыбнулся.
«Сам
Он придумывал самые невероятные отмазки, виртуозно врал, отказываясь от участия в делах, где его присутствие было абсолютно необходимо. Ссылаясь на тотальную занятость, «даже кофе выпить нет времени», он не мог выкроить ни минуты, чтобы примерить свадебный костюм. Он старательно избегал взглядов Умы, испытующе смотревшей на него всякий раз, когда он сочинял совершенно правдивую историю о том, как Елизавета Никитина, его грозная начальница, «страшила и синий чулок, даже не понимаю, как с ней такой муж-то живет», нагрузила его новыми нелепыми обязанностями, которые отнимали у него все время и силы. Ума ничего не говорила и скоро перестала просить его что-либо делать. Она просто информировала его о том, что она сделала, чтобы день их бракосочетания стал ярким и незабываемым. Видя все это, Артем чувствовал себя последней тварью, сотни раз давал себе обещание выбросить Лизу из головы, купить костюм и отправиться на собственную свадьбу в полной уверенности, что проживет с Умой в счастье и в радости всю оставшуюся жизнь.
Время ему казалось необычно вязким, липким и тягучим. Не вкусным, как вареная сгущенка или земляничное варенье, а раздражающе прилипчивым, выматывающим поглотившей его тоской. Забываясь в работе, Артем ловил себя на том, что все равно он беспрестанно думал о Елизавете, о том, что она делает, с кем встречается, где ест и с кем спит. Разумеется, размышления о том, с кем она близка, постоянно занимали его. Артем то и дело воображал некого высоченного мачо с широченной спиной, узкой талией и крепкой задницей. Он знал, что женщинам нравятся мужики с каменными задницами. Откуда он это знал? Женских журналов он не читал, а в Men’s Health об этом не писали. Он с удовлетворением отмечал, что у него самого именно такая. Ведь он так к этому стремился, посещая фитнес-клуб три, а то и четыре раза в неделю. И все же ему казалось, что он недостаточно хорош для нее, для своего непосредственного руководителя, директора компании Елизаветы Никитиной. Дурацкие мысли постоянно лезли ему в голову: он не того роста, образования, статуса, интересов, в общем, не того поля ягода. Не того. Это осознание неравенства терзало и изводило его. Когда он вспоминал те минуты, когда они с Лизой были вместе, его неуверенность в себе немного отступала, он чувствовал, что они абсолютно одинаковы, и оба побаиваются сделать какой-то неверный шаг, который может напугать другого и заставить его замкнуться в себе, поэтому относятся друг к другу с уважением и осторожностью. Но трудно было не заметить, что они так схожи темпераментами, восприятием действительности, что понимают друг друга с полуслова, полувзгляда, чувствуют друг друга на каком-то бессознательно-интуитивном уровне. Что же заставляло его в ее отсутствии истязать себя сомнениями, разъедающими душу. «Но, если мы одинаковые, если она такая же, как я, почему же мы еще не вместе?» – Артем не впервые задавался этим вопросом. «А чего тебе от нее хочется? – пытался призвать его к порядку внутренний голос. – Раз ты считаешь, что ты недостаточно хорош, чтобы быть рядом с этой женщиной в те самые сладостные минуты ночи, когда она дарит свое тепло, ласку, свои губы, руки, всю себя кому-то другому. Разве ты недостоин счастья быть с ней? Почему ты не вправе наслаждаться ее близостью, ее прикосновениями, ее запахом? Что за причина, которая не дает тебе сказать ей о своем желании отдать ей силу своего влечения, излить перед ней полноту своих чувств, страсти. Что останавливает тебя? Страх, что она посмеется над твоим порывом? Ответит вежливым отказом? Или посмотрит на тебя с негодованием и презрением? Неужели это может случиться? Ты же считаешь ее понимающей, вежливой и интеллигентной, словом, такой же, как ты сам. Почему же ты продолжаешь опасаться?..» Дальше этого звена в логической цепочке его рассуждениям продвинуться не удавалось. Он просто решил выжидать, взять паузу и посмотреть, как будет меняться он сам, а вместе с ним и она, такая далекая и желанная, Елизавета Никитина. «Настоящий охотник всегда должен быть терпеливым», – подбадривал он себя.
Он хотел запить водочкой свои мысли, но делать это в одиночку было совсем грустно. Поэтому он с удовольствием согласился поужинать со своим замом, Славкой Козловым, когда тот намекнул, что хорошо проведенная вторая половина дня в пятницу будет отличным предвестником удачного уик-энда. Береснев поглядывал на часы, понимая, что пора бы и честь знать и отправиться домой, где его ждала Ума. Шел третий час их дружеского ужина, но время летело незаметно. Закуска была хороша, да и алкоголя было в достатке.