После финала
Шрифт:
– Как же мы будем жить?
– Я найду другую работу, – ответил я, понимая, что не могу себе этого позволить.
В этой компании у меня все отлично получалось. У меня был гибкий график и относительная свобода. Меня ценили и хорошо платили.
В общем, я вернулся на работу.
Никто не знает, что понадобится Дилану, когда он вернется домой. Возможно, инвалидное кресло. Специальное оборудование. Постоянная сиделка. И все это очень дорого стоит. Короче, мне нужна эта работа. И, честно говоря, я бы не смог проводить все время в больнице, как это делает Пипа. Не знаю, как она со всем
Стюардесса забирает моего нетронутого лосося, ставя передо мной бифштекс с овощами и крошечным соусником с подливкой. Я не голоден, но все равно начинаю есть, скашивая глаза на ноутбук, чтобы не терять ход мыслей. Убрав опустевший контейнер, стюардесса предлагает мне сыр, десерт, кофе и еще вина. Я беру кофе. Пассажиры, закончив есть, раскладывают свои кресла. Стюардессы раздают дополнительные подушки, запечатанные одеяла и легкие закуски. В салоне становится темно.
Я отчаянно борюсь с усталостью. «Давай, заканчивай отчет, ведь завтра ты идешь к своему мальчику. К сыну, который – да поможет ему Бог – начнет самостоятельно дышать».
Я смотрю на часы. В Англии уже наступил завтрашний день. Я выпрямляюсь и стараюсь сосредоточиться. Сегодня Дилана отключат от аппарата искусственного дыхания.
Глава 3
Будильник Лейлы Халили звонит в пять тридцать. От окон веет холодом, даже несмотря на отопление, которое она включает на ночь, чтобы ее мать немного акклиматизировалась. Здесь всего на десять градусов холоднее, чем в Тегеране, но для семидесятидвухлетней Хабибы Халили каждый градус отдается болью в костях.
Когда Лейла спускается вниз, она застает мать в гостиной. На ней мятно-зеленый велюровый спортивный костюм, в котором она обычно ходит дома.
– Мама! Сколько раз я тебе говорила? Тебе не надо вставать вместе со мной.
По телевизору безукоризненно накрашенная женщина в лимонном костюме демонстрирует антипригарные качества набора сковородок. Хабиба обожает телемагазины, особенно те, где предлагают всякую кухонную утварь. За последние две недели кухня Лейлы пополнилась спиральной овощерезкой, ножом для удаления сердцевины ананасов и двадцатью различными тряпочками из микрофибры.
Хабиба целует дочь.
– Я приготовила тебе пакет с едой, возьмешь с собой на работу. Что ты хочешь на завтрак?
– Только чай. Но я сама его заварю. А ты возвращайся в постель.
– Сядь!
Толкнув дочь на стул, Хабиба кипятит воду и ополаскивает заварочный чайник, который Лейла достает только тогда, когда приходят гости.
– Мама, мне некогда завтракать.
Лейла не говорит матери, что на обед у нее тоже не будет времени, так что котлеты с маринованными огурцами, которые Хабиба заботливо уложила в пакет, так и пролежат до конца рабочего дня у Лейлы в сумке, пока она не съест их на ходу, направляясь к своему велосипеду.
Лейла выпивает чай с куском лепешки, смазанным знаменитым клубничным вареньем Хабибы.
– Мне пора идти. Ты сегодня пойдешь гулять?
– Не знаю. У меня полно дел. Твои окна – это просто позор.
– Мама, пожалуйста, не нужно мыть окна. Лучше иди прогуляйся.
Велосипед Лейлы посеребрил
– Доброе утро, дорогая. Я просто хотела спросить, как там твоя мама. Я что-то не видела ее на распродаже домашней выпечки.
Вильма уже полностью одета: толстый кардиган поверх свитера тщательно застегнут на все пуговицы.
– Мне очень жаль.
Хабиба живет здесь уже две недели, но она еще ни разу не выходила из дома. Лейла долго уговаривала свою мать приехать в Англию. Еще дольше она убеждала власти дать разрешение. И теперь Лейла опасается, что все шесть месяцев, предусмотренных визой, мать просидит в ее таунхаусе в пригороде Бирмингема.
– Я заскочу к ней позже, ладно? На чашечку чая.
– Спасибо, Вильма, это очень мило с твоей стороны.
Сняв с седла цветастую шапочку для душа, защищающую его от воды, Лейла бросает ее в старомодную корзинку у руля.
– Если она не откроет дверь…
– Я не обижусь, – смеется Вильма.
Лейле нравится ездить на работу на велосипеде. Смотреть, как меняется пейзаж, когда пригороды вливаются в город; лететь мимо стоящих в пробках машин с их водителями, нетерпеливо барабанящими пальцами по застывшим рулям. Перед рабочим днем без дневного света с наслаждением вдыхать свежий воздух раннего утра. К тому же велосипед ей заменяет спортзал, на который у нее никогда не хватает времени. Бывают дни, когда катить на велосипеде по Бирмингему одно сплошное удовольствие: например, через парк Хайбери и мимо Центральной мечети с полумесяцами на минаретах. А есть и такие, как сегодня.
Дождь бьет Лейле прямо в лицо, и ледяная вода стекает на промокший шарф, забираясь под футболку. Мокрые брюки липнут к ногам. В кроссовках полно воды, и ее ступни совсем онемели. Недостаток сна делает ноги тяжелыми, и каждый поворот педалей дается Лейле с трудом.
Мимо проносится серебристая машина, чиркая боковым зеркалом по рукаву ее куртки. Затем еще одна подрезает ее на ходу, и Лейла чудом избегает столкновения. Сердце сжимается от страха. Этот участок дороги недостаточно широк для обгона, но это не мешает водителям пытаться это делать.
Ее опять обгоняет машина, а затем еще одна. Лейла оглядывается, чтобы посмотреть, едет ли сзади кто-то еще, и теряет контроль над передним колесом. Машины отчаянно сигналят, но проносятся мимо, чтобы проскочить, пока не случилась авария, которая может их задержать.
Лейла ударяется плечом об асфальт, но инстинкт подсказывает ей, что все обойдется синяком, а не закончится переломом. Потом та же участь постигает ее голову и все тело, а воздух оглашается непроизвольным ругательством.
Слышится звон металла и визг шин по асфальту. Голова приказывает ей подняться, но тело не подчиняется. Кто-то удерживает ее на месте.