После любви
Шрифт:
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Почему? Как он сможет защищать меня, не получив информации из первых рук?
– Тебе нельзя оставаться здесь, неужели ты не понимаешь?
– Я и не останусь здесь. Я уеду в Касабланку.
Возникшая на абсолютно ровном месте одержимость Касабланкой. Представляю, как это выглядит со стороны. Вчера ночью у меня была возможность понаблюдать за Сальмой, такой же одержимой. Касабланка, Ума Турман, «Кафе Рика» – если Сальма постареет на десять лет, так и не перекрасившись в blonde, так и не встретив Уму Турман, – чем она будет отличаться от меня? Ничем.
– …Я хотел сказать, тебе нельзя оставаться
– Мне – нельзя. Но Мерседес Гарсия Торрес – можно. Она ведь чиста, как слеза.
– На всякий случай нужно подстраховаться.
– Что не такс этими документами?
– С ними все в полном порядке. Меня уверили в этом.
– А если меня завернут на паспортном контроле?
– Не завернут. В марракешском аэропорту тебе надо будет подойти к совершенно определенной стойке. К определенному человеку. Позже я покажу тебе его фотографию… Ну что ты смеешься, Саш'a?
Доминик-конспиролог, Доминик – шпион с доской для серфинга – это и правда забавно. Я точно знаю, что в аэропорту мне будет не до смеха, но сейчас самое время оттянуться.
– Прости… Прости меня, пожалуйста. А королевские ВВС в операции не задействованы?
– С королевскими ВВС возникли сложности. Но и тех людей, которых удалось найти, будет достаточно.
– Хорошо. Мы больше не возвращаемся к этому вопросу. Твой детектив должен приехать в Эс-Суэйру?
– Он приезжает послезавтра.
– Передавай ему привет. От Мерседес.
– Непременно передам…
Оставшуюся часть пути мы с Домиником проводим в милых, ничего не значащих разговорах о прошлом Они нисколько не отличаются от нашего обычного трепа на вечерней террасе, под аккомпанемент не утихающих ни на минуту волн и песка, летящего со стороны океана. Я буду скучать – и по террасе, и по океану, и по песку. И по футболу в свете прожекторов, и по воздушным змеям, и по множеству вещей, входит ли в этот список Доминик?
Не уверена.
И все же я произношу еще раз:
– Мы можем улететь вместе.
– Я ведь уже сказал – это невозможно.
– Почему? Назови мне хотя бы еще одну причину, кроме тех, что были названы. Может быть, тогда я поверю тебе.
– Зачем тебе это нужно, Саш'a?
– Что «это», Доминик?
– Чтобы я улетел вместе с тобой. Чтобы я был рядом. Все равно ты не сможешь дать мне того, чего я хочу. И, как тебе сейчас кажется, будешь постоянно думать об этом. И искать нейтральный способ для выражения благодарности. И вряд ли его найдешь.
– Но, Доминик…
– Подожди… В конечном итоге ты меня возненавидишь. Я бы – точно возненавидел. Запомни, Саш'a: мне не нужна твоя благодарность. Любовь – да, но никак не благодарность. Ты ведь не сможешь меня полюбить, я прав?
Доминик не смотрит на меня, он сосредоточен на дороге. С той же интонацией в голосе он мог бы сказать: «В этом году океан намного грязнее, чем в прошлом, я прав?» или «Нужно перестелить пол в холле, я прав?». Доминик страшно далек от проблем экологии, а пол в отеле… После всего случившегося его будет перестилать кто-то другой.
– Я прав. Но я хочу остаться твоим другом, Саш'a. Хотя бы другом, раз ничего другого не может быть. Чтобы ты вспоминала обо мне, улыбаясь… Чтобы ты просто вспоминала меня. Изредка, большего не нужно.
– Ты так говоришь… Как будто мы больше не увидимся.
– Увидимся, конечно, увидимся. Все рано или поздно образуется, ты снова вернешься в Эс-Суэйру, я снова начну расписывать доски, и мы…
– Доски! До сих пор не понимаю, почему ты поступил
– Еще большим варварством было отдать их тому хлыщу. Нет, совсем не потому, что он нравился тебе…
– Тогда почему?
– Я и сам толком не знаю. Понять это означало бы понять что-то важное. Такое же важное, как ты, Саш'a…
ПАРИЖ
…– Багажа у мадам нет?
– Только сумка.
Таксист, который подобрал меня в Орли, – араб, возможно марокканец, и здесь не холоднее, чем в Эс-Суэйре; в такси гремит арабская музыка, заунывное тиу-тиу-тиу-а-а-а-хаби-би-и-и-и!.. в сопровождении ударных. Если закрыть глаза – ощущение такое, что я вовсе никуда не уезжала. То, что портит впечатление: спертый запах конца лета в предместье большого города – разогретый асфальт, сизая дымка и гарь от автомобильных выхлопов, она проникает в салон, несмотря на то что стекла подняты. То, что вдохновляет: огромное количество развязок и указателей, отличная дорога и – зелень. Не такая яркая, не такая сочная, какой бывает зелень марокканского риада, слегка приглушенная, но ее достаточно для того, чтобы поверить – я в Европе.
– Куда едем?
– Пятнадцатый округ. Ру Конвенсьон. Отель «Ажиэль».
– Мадам впервые в Париже?
Если я скажу «да», хитрый араб повезет меня кружной дорогой, чтобы стрясти денег по максимуму, без зазрения совести подкрутит счетчик и – в самом финале – оставит бедную туристку без штанов. Три года жизни в Марокко приучили меня не доверять арабским таксистам, не думаю, что их парижские собратья кардинально от них отличаются.
– Я знаю город.
Никто не придумал бы лучшего ответа: ни «да», ни «нет», он не выглядит угрозой, но выглядит предупреждением: «я знаю город, и ты меня не обманешь». Самое печальное, что я не знаю города и вовсе не горю желанием его узнать. Я спокойно могла бы обойтись без него, счастливо прожить жизнь вдали от открыточных видов Champs-Elysees 22 и Esplanade deslnvalides 23 , вдали от дурацкой Эйфелевой башни (ее уменьшенная копия в виде брелка для ключей нисколько меня не впечатлила). Я никогда не мечтала о Париже и не считаю, что фраза «увидеть Париж и умереть» имеет право на существование.
22
Елисейские поля (фр.).
23
Церковь Инвалидов (фр.).
Я не мечтала о Париже. Во всяком случае, эти мечты не так сильны и не так чувственны, как мечты Доминика о Марракеше, Касабланке, Рабате. Приехать сюда с человеком, в которого влюблена, – что может быть пошлее, что может быть банальнее? Приехать сюда к человеку, в которого влюблена, – что может быть самонадеяннее?..
Этот город не принесет мне ничего хорошего. Тотальное одиночество – вот и все, что я чувствую сейчас. Так одинока я не была никогда. Ни в России, ни позже – в Марокко. Отсюда, с другого континента, пряничное королевство кажется мне раем на земле, отсутствие дождей его не портит (трудно представить, что в раю идет дождь), жара и дурные запахи не в состоянии повредить его имиджу.