После нас - хоть потом

Лукина Любовь Александровна

Влад бросил лопатку, которая, кстати, и впрямь была лопаткой какого-то крупного животного, скорее всего того же зверя, и вылез из ямы. В самом деле, если так опасно, то пусть хотя бы приемы покажет…

–  Чага!

Она обернулась, и ее глаза внезапно вспыхнули надеждой и радостью.

–  Отними!
– крикнула она, и камни запели, замелькали.

Влад неуверенно шагнул навстречу, но тут Чага сбросила с ладони несколько витков ремня, камень метнулся в лицо и, не долетев какого-нибудь дюйма, толкнул воздухом. Хорошо хоть заслониться не успел - перелом кисти

был бы обеспечен…

–  С ума сошла!
– сердито сказал Влад, отступая.
– Давай теперь я попробую!..

Чага резко опустила руки, камни с глухим стуком упали на землю. Новый приступ ненависти? Ну так и есть…

–  Никогда так больше не говори, - процедила Чага. Глаза - как из металла отштампованы. Сталь разящая. Отвернулась, взмахнула руками, и камни снова заходили, завывая, по резко меняющимся траекториям.

Выругавшись вполголоса, Влад возвратился в окопчик, поднял костяную лопатку и продолжил земляные работы. То не говори, это не говори… Да что ж она, дура, не понимает, что в четыре руки отмахаться легче?.. Или кистени - это чисто женское оружие? Хм, а это, между прочим, идея…

–  Чага!

Она даже не повернула головы в его сторону.

–  Чага! Да погоди же ты! Остановись!

Камни, ускоряясь, закрутились по спирально уменьшающимся орбитам и со шлепком улеглись в ладони. Обернулась.

–  Чага! Ну что ты злишься? Я же просто не знаю многого!.. Что, кистенями только женщины дерутся?

–  Да!

–  Ну так предупреждать нужно, Чага! Я же, правда, не знал. А каким оружием пользуются мужчины?

–  Мужчины не пользуются оружием, - холодно сказала она.

–  Как? Вообще?

Чага смотрела на Влада с недоумением.

–  Разве я тебе не рассказывала? У них договор с металлом.

18

Нет, но он-то полагал, что речь идет только о металлическом оружии. Как же нужно было испугаться этих самых микрокомплексов, чтобы вообще все на землю побросать! Вот идиоты…

А с другой стороны, ситуация приобретает несколько жутковатые очертания. Влад вспомнил взметнувшуюся из высокой редкой травы пятнистую лапу с судорожно растопыренными когтями и почувствовал себя совсем неважно. Да на такую тварь - только с карабином и с егерем! А тот ее - с улыбочкой и голыми руками. То ли задушил, то ли хребет сломал…

Значит, оружие применять нельзя. Кстати, надо будет спросить у Чаги: что будет, если все-таки применишь? Запрезирают? Ну, это на здоровье… Только ведь скорее всего загонят в рощу и подпалят с трех сторон. Ладно. Решено. Без оружия так без оружия.

…И что же у нас в активе? А ничего в активе! Юношеское увлечение капоэйрой у нас в активе. Ну еще, может быть, общая физическая подготовка неплохая. Была. До так называемой посадки и сотрясения мозга. Ох, Влад, переломят тебя здесь об коленку при первом удобном случае. Как сушняк. С пушечным треском.

И зачем они откочевали в спокойные степи? Изучать нечего, металл куда-то исчез. Чага говорит: не раскуклился еще. Шутит, наверное. Хотя после паучков этих

дикорастущих, кажется, уже во что угодно поверишь. Вплоть до почкования осколков.

Влад ударил пятками Седого и поравнялся с Чагой.

–  Ну что, Чага? Может, вернемся?

–  Куда?

–  Откуда пришли.

–  Там металл, - напомнила она.

–  Да уж лучше металл, - буркнул Влад.

–  Ты как женщина.
– Чага усмехнулась.
– Только о нем и говоришь.

–  Что делать, Чага! Металл - враг. А врага надо знать.

–  Мать тоже думала, что знает его, - задумчиво молвила Чага.
– А металл ее убил.

Влад фыркнул.

–  Что она там знала! Что вы вообще о нем знаете! Ты, например, много о нем знаешь? Как он движется? Почему растет?

–  Это вообще незачем знать, - возразила Чага.
– Я чувствую, когда он идет. И вовремя ухожу с его дороги.

–  Интересно! Чем же это ты чувствуешь?

Чага сказала.

–  Чем?!
– ужаснулся Влад.

Чага повторила. Слово было хорошо знакомо, просто Влад еще ни разу не слышал его при свете дня.

–  Ты не сердись, - осторожно начал он, чувствуя, что физиономия его невольно разъезжается в совершенно непристойной улыбке, - но… Что же, у тебя там все опускается, что ли, когда он идет?

–  Нет, - вполне серьезно ответила она.
– Не опускается. Сжимается.

–  Ни черта себе приборчик!..
– пришибленно пробормотал Влад по-русски и некоторое время ехал молча.
– Да ведь это просто страх, Чага! А вы его принимаете за чутье!

Она равнодушно повела плечом.

–  Какая разница! Главное, почувствовать…

В мутно-голубом небе на относительно небольшой высоте ходила кругами какая-то хищная птица, и означало это, что металл здесь пока воевать не собирается. Влад уже неплохо разбирался в местных приметах. Отвесная сверкающая царапина по небосклону предупреждала, например, что сейчас в вышине раскроется и замерцает проволочная паутина. Металл смотрит, и лучше всего свернуть с дороги и поискать укрытие.

А вот косые и параллельные земле серебристые штрихи - это уже серьезнее! Это значит, что по округе мечется так называемый рой. Вообще, почти все местные выражения, касающиеся металла, были с наивной прямотой взяты из жизни насекомых. Металл роится - падай носом в землю и моли судьбу, чтобы это оказался зрячий рой, срезающий лишь верхушки трав, а не слепой, когда паутинчатый локатор уже сбит, и сталь метет, впарываясь во что попало.

Да нет, если не зевать, можно и с металлом поладить. А вот с людьми…

–  Чага, а ты можешь показать какие-нибудь мужские приемы? Я имею в виду: приемы драки…

Более изумленного выражения лица он у нее еще не видел. Вопрос, надо полагать, был задан пренеприличнейший.

–  Я женщина, - выговорила она наконец с тихим негодованием в голосе. Но отступать было поздно.

–  Они их что, в секрете держат? Я имею в виду: от женщин…

–  Конечно!

Так. Ну что ж… Значит, будем вспоминать приемы капоэйры… Нет, с металлом все-таки легче. Там хотя бы знаешь, что он не за тобой охотится…