После нас

Волгин Юрий

Густав подъехал еще ближе, заехав на бордюр и почти ткнувшись носом в ограду.

– Это… это же кладбище.

– Да, вполне очевидно, – сказал Марков.

Он слез с кушетки и перебрался на пассажирское место, рядом с водителем.

– Причем типично русское кладбище – все тут абсолютно разное. Ты только погляди. Кресты, памятники. Такое ощущение, что на тебя смотрит армия разнокалиберных мертвецов. Мне больше по душе европейские крематории. Чисто, аккуратно, компактно. Ты был когда-нибудь в крематории, Густав?

– Нет и не спешу.

– Зря. Если будешь

писать завещание, то укажи, чтобы тебя сожгли после смерти. Зачем тебе вся эта роскошь, чужой памятник, крест, ограда? Я вот…

– Ты-то да. Я только почему-то не заметил, чтобы у тебя было особое желание сгореть в своем автомобиле. Чем не крематорий, Марков? Нет, ты, мне кажется, даже рад был, что я тебя вытащил. Разве не так?

– Так.

– Ну вот и все. Давай без этих стариковских разговоров о смерти. Я не хочу о ней думать и вообще не хочу находиться рядом с этим местом. Поехали дальше.

– Как скажешь, – уныло сказал Марков.

И пока Густав разворачивался, он все смотрел на огромное кладбище с какой-то неожиданно нахлынувшей тоской в глазах.

Решили повернуть налево. Куда уходила другая дорога, они так и не поняли, а вот на левой стояла бензозаправка, и Густав не преминул подъехать к ней.

Заправка находилась всего в ста метрах от кладбища, но Густав не стал приближаться к ней вплотную. Во-первых, там было мало места для корабля. Во-вторых, асфальтированный пятак с узким въездом и выездом мог послужить отличной ловушкой. Ну и, в-третьих, крыша, закрывающая колонки с бензином от непогоды, выглядела уж слишком хрупко и могла обвалиться в любой момент.

Поэтому странник принял решение оставить корабль прямо на дороге.

– Я здесь подожду, – сказал Марков. – Мне не особо хорошо.

– Ладно.

Таскать за собой больного старика не хотелось, поэтому он легко согласился с таким поворотом событий. Тем более что на заправке долго делать было нечего, только осмотреться в поисках чего-нибудь полезного и отправиться дальше, в центр города.

– Я тебя закрою, – сказал Густав и вытащил ключ зажигания.

Марков неопределенно пожал плечами, подождал, пока Густав выйдет из машины, и перелез обратно на койку, морщась от боли.

– Опять приступ?

– Да. Давай поскорее.

– Я постараюсь.

Густав надел рюкзак (как всегда, на две лямки), захлопнул дверь и нажал кнопку на ключе. Раздался щелчок – дверь и все окна заблокировались. Открытым осталось лишь водительское окно на механической тяге, но через него могла пролезть разве что кошка.

Он обошел машину вокруг и крикнул:

– Закрой окошко и включи кондиционер, если захочешь. Я скоро!

На заправке царила разруха. Густав достал пистолет и передернул затвор. Предохранитель на этом пистолете был сделан очень удобно, и Густав научился снимать его за какие-то доли секунды. Не раз ему это здорово помогало. Некоторые странники вообще убирали предохранитель с оружия, но Густав чувствовал себя с ним спокойнее. Не надо постоянно думать о том, что пистолет может отстрелить тебе яйца при каком-нибудь неудачном движении.

Пистолет в руке придавал уверенности. А отличное им

владение, реакция и меткость позволяли Густаву чувствовать себя как рыба в воде практически в любой ситуации, в основном там, где не хватало слов.

Сейчас вроде бы ничего не предвещало опасности. Правда, шумел ветер, раскачивая не только деревья, но и крышу над бензоколонками, состоящую из приваренных металлических балок. Почти как мост. Крыша иногда издавала протяжный стон, а некоторые из несущих брусьев были оторваны от сварных швов. Скорее всего, это сделала стихия, вряд ли кому-то пришло в голову разрушать навес специально.

Колонок было четыре. Три оказались разбитыми до такой степени, что если бы не антураж и их месторасположение, то Густав никогда бы в жизни не догадался, для чего они раньше предназначались. Лишь одна осталась в более или менее хорошем состоянии, с разбитым циферблатом, но целым шлангом и пистолетом, валяющимся на земле.

Густав поднял его и понюхал. Пахло бензином, но очень слабо. Похоже, колонкой давно не пользовались. Значит, Тиски обходили стороной общины и странники. Но могло быть и так, что из колонки нельзя было выжать бензин чисто физически. Оставались еще подземные резервуары с топливом, на которые Густав очень рассчитывал, но в первую очередь нужно было осмотреть здание заправки.

Битое стекло вперемешку с опавшей листвой и ветвями, занесенными сюда ветром, хрустело под ногами. В здании отсутствовали стекла, и оно смотрело на Густава провалами черных глаз. Он подошел к дверям, которые когда-то автоматически раздвигались при появлении человека, и остановился. Достал фонарь из рюкзака.

На этот раз он выбрал настоящий электрический фонарь, дающий сильный поток света. Густав оглянулся назад: с кораблем все было в порядке. Он пошарил лучом фонаря по разрушенному помещению, но ничего толком не увидел. Только поваленные друг на друга стеллажи, мусор на полу. Ничего нового.

Густав сошел со ступенек и подошел к окну. Рукоятью пистолета сбил толстые осколки в раме, похожие на чьи-то хищные кривые клыки, еще раз оглянулся и с пистолетом в руке и фонарем в зубах подтянулся на подоконнике.

Окно располагалось не очень высоко над землей, поэтому залезть через него не составило особого труда. Густав выпрямился во весь рост и осветил помещение фонарем. Справа стойка с кассой и обязательным щитом, за прозрачным пластиком которого раньше выставлялись пачки сигарет. Теперь их, естественно, не было. Курить после Большого Взрыва отучились немногие, что странно.

Полки, на которых когда-то стояли всяческие продукты, сорвались со стены, причем только с креплений на одной стороне, и теперь напоминали огромный веер без перекрытий.

Густав осторожно спрыгнул. Опять хруст разбитого стекла. Про себя он уже назвал Тиски Городом Хруста. Поднялась пыль, и луч света превратился в длинную колбу, внутри которой заплясало множество маленьких светлячков. Густав осторожно прошелся по периметру помещения. Здесь как-то… резко и сухо, что ли, пахло. Скорее всего, от надоевшей всем мелкой пыли, которая тут присутствовала в огромных количествах.