После первой смерти
Шрифт:
Я собирался поближе подобраться к убийце. Мне нужно было выяснить, что об этом было известно шлюхам, что могла видеть одна из них. Мне было необходимо получить возможность бродить за полночь по кварталу, где работали проститутки. Мне было важно сойти за своего. Ничто во мне не должно было напоминать Александра Пенна.
Я сидел на балконе, терзал сигарету и пытался придумать для себя какую-нибудь легенду. Имя, звание, серийный номер. Мое подразделение. Мой военный опыт. Где я размещен. И прочее.
Ничего не получалось. Я не был актером, и какую бы замечательную легенду я для себя ни придумал, от единого прикосновения она рассыплется,
Глава 16
Сутенер смотрел мимо меня. Он шел по направлению ко мне и, поравнявшись со мной, шепнул: «Симпатичные молоденькие девочки, генерал». Его голос был чуть слышен. Я не остановился.
В нескольких домах от Метрополя крупная негритянка бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась, я было замедлил шаг, но потом передумал и пошел дальше.
Было самое начало четвертого. Ночь с пятницы на субботу — или, если быть более точным, утро субботы. В ночь под выходные все начинается позже. Около полуночи я совершил пробную вылазку, и улицы оказались полны народа — туристы, парочки подростков, только что вышедшие из кинотеатров на Бродвее. Теперь народу стало поменьше. В четыре часа, когда бары закроются, на Седьмой авеню не останется никого, кроме покупателей, продавцов и копов. Каждый из них будет находиться здесь сугубо по своей причине, прочим же будет очевидно, что это за причина.
Я закурил. Пальцы у меня дрожали, и, погасив спичку, я некоторое время с отстраненным интересом рассматривал их. Я думал, почему меня трясет. Форма тут была ни при чем. Я носил ее уже много часов, вполне свыкся с ней и в целом чувствовал себя в ней вполне комфортно.
Я вдруг понял: меня напрягает моя роль на этой сцене. Странным образом все это было для меня как-то ново. Я бывал здесь и раньше, тоже под чужим именем, но никогда раньше не делал этого, предварительно не оглушив себя хорошей дозой алкоголя. Теперь я был почти до боли трезв. В течение, может быть, двадцати четырех часов я не пил ничего крепче кофе. И теперь я в первый раз в жизни пытался подцепить проститутку на трезвую голову. Я волновался, как жених накануне свадьбы, и это несмотря на то, что сейчас мой интерес к профессии девушек носил чисто академический характер. Это открытие одновременно позабавило меня и вызвало некоторую досаду.
Я ходил по улице, и то же самое делали они. Сутенеры в основном хоронились в дверных проемах, вкрадчивым голосом повторяя: «Молоденькие девушки, девушки для вечеринок, девушки для развлечения». Я игнорировал их. Среди них было много жуликов, которые с удовольствием попытались бы надуть меня, как я надул простодушных моряков в Гринвич-Виллидж. Те из них, кто играл по правилам, держали своих девушек в квартирах или номерах гостиниц, но как раз эти девушки были мне не нужны. Сейчас на улице их не было, а значит, скорее всего не было и тогда, когда я снял Робин, а значит, они не смогли бы мне ничего рассказать.
Проститутки вообще не отличались разговорчивостью. Некоторые бросали в мою сторону взгляды, улыбались или подмигивали, но большинство из них просто ходили взад-вперед и никак не давали понять, что знают о моем существовании. У некоторых взгляд был пуст и неподвижен, что выдавало наркоманок, по уши накачанных дурью, их мягкая, безвольная походка соответствовала
Агрессии, впрочем, в них не было. Такие не станут приставать к вам, окликать, хихикать, жеманиться и уговаривать. Они будут ждать, пока вы сами подойдете к ним, и вот я, прогуливаясь взад и вперед по улице, снова и снова стучал ботинками по мостовой от Сорок шестой до Сорок первой улицы и обратно, по нескольку раз оглядывая каждую и всякий раз проходя мимо.
Странно, но копы совсем не мешали мне. Делом дежуривших на улице полицейских было поддержание порядка. Будоражить шлюх или встревать между ними и их ремеслом не входило в их задачу. Для этого у полиции были другие люди, которые, получив приказ от начальства, могли перевернуть здесь все вверх дном. Копы в форме преспокойно ходили туда-сюда, точно так же не обращая внимания на девушек, как те в свою очередь игнорировали их присутствие. Время от времени, когда я проходил мимо, полицейский бросал взгляд в моем направлении, но этот взгляд ни разу на мне не задержался. Его глаза смотрели сквозь меня, повыше моего левого плеча. Он видел армейского офицера, высматривающего себе девицу, и этот образ легко находил место в его сознании, после чего он навсегда забывал обо мне.
Я ходил, смотрел, ждал. Я видел, как другие мужчины уходят с девушками, хотя это случалось и не так часто, как, наверное, хотелось бы последним. Я не торопился, несмотря на все свое нетерпение, я выбирал тщательно, примериваясь к девушкам и стараясь найти то, что нужно. Я исключил цветных девушек, составлявших примерно шестьдесят процентов того, что мне предлагалось. Причина этого была в каком-то смысле та же, из-за которой я сам оделся в военную форму. Раса — своего рода униформа, и я склонен был думать, что цветные проститутки навряд ли хорошо знали Робин, навряд ли обратили внимание на то, как я снял ее, и навряд ли заметили человека, проследившего за нами до «Максфилда». Кроме того, мне казалось, что они меньше расположены говорить с военным, хотя кто знает.
Я также исключил девушек, по которым сразу было видно, что они под кайфом. Тех, которые передвигались по тротуару как ходячая смерть. А еще — слишком старых, имевших, как я подозревал, мало общего с Робин и едва ли хорошо знавших ее.
Через некоторое время до меня дошло, чем именно я занимаюсь. Я выбирал товар — как делал это много раз прежде.
Я искал свой тип. Молодую, изящную, с хорошеньким личиком и печалью в глазах. Такую, какой была Евангелина Грант, какой была Робин и все те, чьи имена остались мне неизвестны, кого я то вспоминал, то забывал.
Мне нужно было поговорить, нужна была помощь, и я ходил по этим кварталам, ища ту, которая разделит со мной постель.
Она стояла у темного входа в кинотеатр на Седьмой улице, между Сорок шестой и Сорок седьмой. Чуть ниже среднего роста, худенькая, с темными волосами. На ней была обтягивающая черная юбка и бледно-голубая блузка. Туфли на низком каблуке были отчаянно стоптаны. В одной руке она держала черную кожаную сумочку, через другую руку был переброшен плащ. Она стояла и курила сигарету с фильтром.