После первой смерти
Шрифт:
Очень худенькая. Тонкие лодыжки и запястья. Хрупкая. Изящный, аккуратный зад; груди маленькие, но хорошей формы и упругие. Экономичные груди, экономичное тело. Всего в достаточном количестве, ничего лишнего.
Я хотел ее.
Глупо, конечно, но это была чистая правда. Я снял ботинки. Она облокотилась о туалетный столик, закурила и терпеливо смотрела на меня.
Я сказал:
— Слушай, а ты не видела, как эта Робин уходила с убийцей, а, Джеки?
— А что?
— Просто
— Если честно, я не люблю вспоминать об этом. Мне делается страшно.
— Могу себе представить. Так ты видела его?
— Кого?
— Убийцу.
— Нет, не видела. Наверное, в это время я была занята.
— А, понятно.
Она приблизилась ко мне. Теперь я стоял и расстегивал рубашку. Наверное, в армии их называют гимнастеркой или мундиром. Я расстегивал рубашку, пытаясь не замечать ее близости, бледной кожи, следов от уколов на руках выше сгибов.
— Ты говоришь так, будто Робин интересует тебя больше, чем я.
— Нет, мне просто интересно.
— Ну да. А теперь шапку?
Она протянула руку и сняла с меня форменную фуражку Я было улыбнулся, но тут увидел, как выражение ее лица резко изменилось, и улыбка замерла на губах. Она сделала шаг назад, бросила взгляд на меня, потом через меня на закрытую дверь.
Я сказал:
— Джеки, успокойся.
— Это ты.
— Джеки...
— Господи Иисусе.
— Я не собираюсь...
— Ты остриг волосы, но все равно это — ты. О Господи Боже Всемогущий. О Господи.
Одна ее рука безжизненно повисла, другой она прикрывала горло, словно защищаясь от ножа, которого у меня не было. В ее лице не было ни кровинки. Я никогда прежде не видел никого, кто выглядел бы настолько обнаженным.
— Я не причиню тебе вреда.
Если она и услышала, то по ней этого не было заметно. Она стояла как замороженная, потом, спустя мгновение, ее маленькая рука медленным движением опустилась вниз, открывая горло. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза.
Она сказала:
— Ты хочешь убить меня, сделай это сейчас. Сейчас я смогу стерпеть, мне наплевать, мне не страшно. Ты хочешь убить меня, давай, сделай это.
Глава 17
Я взял со стула ее сумочку, открыл ее, вынул свою двадцатку. Она не проронила ни слова, только смотрела. Я закрыл сумочку и положил ее обратно на стул. Потом сел на кровать и придвинулся вплотную к стене, давая ей возможность пройти к двери. Она посмотрела сначала на стул, потом на дверь и затем на меня.
— Джеки. Она ждала.
— Ты можешь одеться. Я не трону тебя. Одевайся и, если хочешь, уходи. А можешь одеться,
— Ну да.
— Я никогда никого не убивал.
— Я знаю, это ты. Я узнала.
— Да, я — Алекс Пенн.
— Сначала та, другая девушка, потом — Робин...
— Я не причинил вреда ни той ни другой.
— Ну да.
Я показал на стул.
— Сначала оденься. Потом решишь, нужны тебе двадцать долларов или нет. Если решишь уйти, тебе даже не придется бежать. Можешь спокойно выйти.
— Я не...
— Одевайся.
Она прошла к стулу и начала одеваться. Не обращая на нее внимания, я надел ботинки и застегнул рубашку. Теперь она оделась еще быстрее и четче. Потом повернулась ко мне. Похоже, она подыскивала нужные слова.
Я вынул двадцатку и протянул ей. Она покачала головой и сделала шаг назад. Я пожал плечами и положил деньги на изголовье кровати.
— Они останутся у тебя, — сказала она.
— Как хочешь.
— Мне они не нужны.
Она достала сигарету, но спичка никак не хотела зажигаться. Я встал с кровати и, чиркнув спичкой, предложил ей прикурить. Она боялась подойти ко мне, я уловил этот страх и улыбнулся, и она почувствовала себя чуть свободнее. Она глубоко затянулась и, выдохнув, выпустила дым.
— Ты хочешь поговорить.
— Да, верно.
— Ты, значит, снял меня, чтобы поговорить. О Робин.
— Верно.
Она немного поразмыслила.
— Ты не убивал Робин.
— Нет.
— И другую тоже — ты так сказал, Дуг... Послушай, до сих пор я звала тебя Дугом. Я, конечно, знала, что тебя зовут по-другому. Никто не говорит девушке своего настоящего имени. Но ведь как-то человека звать нужно, верно?
— Конечно.
— Как мне тебя называть? Александр?
— Просто Алекс.
— Алекс. Мне нравится. Алекс. — Некоторое время она смаковала имя, потом сказала: — Если ты не убивал Робин, тогда кто ее убил?
— Я и пытаюсь это узнать.
— Но ты ведь пошел с ней той ночью, ведь так? В «Максфилд»?
Я познакомил ее с краткой версией событий, происходивших в ту ночь и на следующее утро. Я рассказал ей, как ко мне вернулась память, как я со всей ясностью понял, что нож сжимала чужая рука, как другой человек сделал так, чтобы вина пала на меня. Она вслушивалась в каждое слово, не спуская глаз с моего лица.
Когда я закончил говорить, мы довольно долго стояли в этой маленькой комнате и глядели друг на друга.