После победы все дурное забудется...
Шрифт:
Две молодые девушки, почти склонясь до земли от натуги, тянут на грубо сколоченных санках без полозьев фанерный ящик-гроб. Они везут через весь город на кладбище своего отца. Они не плачут и не разговаривают даже. Постоят, отдышатся - и опять тянут квартал за кварталом скорбную ношу
Вот забрезжило морозное утро. Куда это идут женщины с кастрюлями, чайниками, кувшинами? На Неве пробиты проруби, очереди выстраиваются у прорубей. На ул. Жуковского, на Греческом женщины собирают в чашки чистый снег.
Город почти без водопровода.
Я стою в столовой в очереди за пятикопеечным супом. Вероятно, я стою в конце второй
Все это говориться бесстрастно, без слез и жалоб. <…>
Старая женщина в глухой ночи шепчет: «Господи, спаси и помилуй воинов Владимира, Николая, Александра и Михаила». И молодые неверующие внучки ее без насмешки и раздражения слушают этот страстный наивный шепот.
Все эти женщины по праву разделяют славу Ленинградского фронта. Они, и только они, - терпеливые, самоотверженные и стойкие, в самые трудные дни хранили очаги, поддерживали мужей и грели детей теплом своего тела. Честь и слава тебе, ленинградка зимы 1941 года.
В часы неистового отчаяния боролась я стихами сама с собой - и одолела. Сегодня на душе полегче. По радио - отрывок статьи об улучшении продовольственного снабжения города, жаль, оборвался, не дослушали. Четыре часа простояла за мукой (вместо крупы) за первую декаду: новая норма - на всех по 400 граммов без различия категорий.
В магазине в очереди умерла старуха, мы ее оттащили в уголок к кассе. Это стало бытом, не потрясает, не страшит. В булочной приходится схватывать и прижимать хлеб к себе сразу, - того и гляди, вырвут голодные подростки. /.../
14. I. 42 г.
Говорят, наши взяли Мгу. Пока не прочту в газете своими глазами - не верю. Боюсь, что страстную мечту принимают за свершившееся. Страстно жду прибавки хлеба, где-то тлеет надежда, на трехтонках возят муку. Это добрый знак. Вчера взяла муку, - оказывается, исчерпала талоны и в столовой не дают супа. Ни печки, ни плиты не топили - заварили кипятком муку с солью - и получился суп не хуже, чем в столовой. О, все это легче, если бы знать, что у нас успехи на фронте.
Самая близкая мне сейчас поэма Маяковского - «Хорошо!» Средние ее главы - сама наша жизнь. Но для сердца, чтобы оно согревалось, - Пастернак, грузинские поэты с их солнечными жаркими пейзажами.
Дома много ссоримся. Это от голода, от трудного быта. И надо бы меньше быть вместе - и невозможно, - все жмемся к теплу, да и некуда идти,
Голод - во всех отношениях страшная вещь. Близкие становятся противны своей алчностью, завистливыми взглядами на чужой суп, едят жадно, чавкая, громко глотают обжигающий кипяток, разговоры об еде и только об еде. Грустно. И я, вероятно, такая же. Во всяком случае, я злая, раздраженная, и не хочется сдержаться, когда нужно бы. Тетя М/аня/ безмерно капризничает и владычествует над нами с постели. И все понимаю - ее болезнь, трудности жизни, и все же она деспотически признает только себя, свои страдания, и эта несправедливость неприятна, озлобляет добавочно.
Как хочется иметь время и возможность заняться чем-то действительно дельным, а не тратить лучшие светлые часы дня на жратву, самовары, столовые, печки. И иногда сидеть одной, не слушать дурацких разговоров об очередной еде. Доживу ли до этого времени? <...>
15.I. 42 г.
День смертей. Умер Федот Матвеевич, умер младший сын Федосьи Николаевны. Мертвецы на улицах. Это - мор. По-прежнему в магазинах ничего. Несмотря на речь Попкова, обнадеживающую [8] .
8
Директор средней школы № 9.
Испекла маленькие, с пуговичку, лепешечки, и утешилась на несколько часов. Катя Кап. c Люсей сегодня уезжает, принесла книги и картонку, порадовала подарком - пачкой соевого концентрата. Этот подарок очень памятен и дорог. Пусть ей удалось бы поскорее и счастливее проехать озеро.
Вчера ночью подумала вот что: если буду жить, сделать альбом «Блок в 1941 - 42 годах» - мои рисунки к стихам, вернее, к строчкам Блока.
И второй - триптих к средним главам поэмы «Хорошо!» (о голоде, холоде и «Землю, которую завоевал»). В качестве добавочного текста, - заметки о современных переживаниях параллельно стихам Маяковского. <...>
Хочу записать жизнеощущение теперешних дней: вся жизнь остановилась. Некуда торопиться. Не о чем задумывать, только теплить жизнь в теле, согревать по мере сил желудок пищей и тело печкой. Мы теперь, как ребенок пупком к матери, привязаны к фронту. Малейшее замедление и затруднение родов грозит тысячами смертей каждому из нас. Это не жизнь, это - существование, это условие будущей жизни, если выживем. Это законнейшее состояние в нашем положении. Не знаю, можно ли с нас больше требовать.
16.1.42
Сегодня встретила Марию Ивановну [9] . Задумали продолжить цикл о родине: 1) оборона Севастополя; 2) оборона Москвы; 3) оборона Ленинграда. Предложила обедать у них пока - спасибо ей от всего сердца за лишнюю тарелку супа.
Умерла Татьяна Ивановна Соколова - милая учительница, с которой меньше месяца тому назад проводили Короленковский утренник и обзоры. Учителя страшно изнурены, черные от голода и грязи. Занятий нет. <...>
9
Директор средней школы № 9.