После развода. Другая дверь
Шрифт:
– А как же тут? – она оглянулась на стенд.
– А, - Проша махнул рукой. – Считай, что на сегодня план выполнили.
Махнул ей рукой и двинулся обратно.
От этой Прошиной активности немного кругом шла голова, но, в конце концов, она подумала - ладно. Подхватила со столика буклет и пошла следом.
***
Прохор дал Илье Миньковскому верную характеристику. Тот действительно выглядел Барином. Причем с большой буквы.
Крупный лощеный мужчина лет сорока пяти, в дорогом костюме, уверенный и состоявшийся. На таких
– Это она? – проговорил, почти не разжимая губ, когда Прохор подвел ее.
Смерил Наталью оценивающим взглядом и прищурился.
Ощущение не из приятных, но ей нечего было стыдиться.
Одета неярко, но чисто и опрятно, волосы чистые, уложены в аккуратное каре, они у нее от природы чуть отдавали старым золотом и были объемные и блестящие. Руки всегда ухоженные, она за руками следила. Но возраст заметен, да, что ж поделать.
А господин Миньковский закончил свой осмотр и произнес:
– Представьтесь, кто вы?
– Наталья Астахова.
Он еще смерил ее взглядом, потом покосился на Прохора Лядова, но все же спросил:
– Вы уверены, что хотели бы учиться? Просто в вашем возрасте это обычно бывает поздно.
– Уверена, - проговорила Наталья.
Он повел плечом. А Прохор засуетился:
– Смотри, Илья Георгиевич, вот ее работы, - и развернул буклет. – Ушли все пять в первый же день!
Миньковский прищурившись смотрел на буклет, правильной формы губы кривились. Потом протянул ей визитку и, глядя свысока, произнес:
– Хорошо, можете подойти завтра в мою мастерскую к девяти утра. Я посмотрю, на что вы способны. Там и обговорим условия, если вы мне подойдете.
Довольно неожиданно звучала формулировка, но Наталья согласилась.
Правда, это означало, что ей придется подкорректировать график и на работе договориться. Но завтра к девяти она была по указанному на визитке адресу.
***
Конечно, волновалась.
Все-таки огромный перерыв, ей бы не мешало подтянуть навыки. Немного опасалась разочаровать мэтра. Илье Миньковскому ведь не зря платили за его работу огромные деньги. У него были и мастерство, и стиль, и качество проработки. К тому же этот человек обладал колоссальной работоспособностью.
Многое стало ясно, когда ее допустили в мастерскую. У него там работал целый штат художественных «негров». Сам мэтр обычно делал набросок и финальные штрихи, всю остальную работу выполняли его подмастерья.
– А, пришли? – окинул ее взглядом свысока и показал знаком в дальний конец мастерской. – Проходите.
Сам прошел вперед первым и остановился у мольберта.
Развернулся к ней и спросил:
– Что предпочитаете? Работать с нуля или продвигать уже начатое?
Смотрел при этом в сторону, и только под конец острый взгляд ей в глаза.
– С нуля, - сказала она.
Мэтр кивнул, показывая куда-то в сторону.
– Можете взять любой из свободных холстов.
– Благодарю, - проговорила она. – У меня все свое.
Снова оценивающий прищуренный взгляд, наконец мужчина произнес:
– Начинайте. У вас два часа.
Отошел и забыл о ней.
Труднее всего было отрешиться от всего, что происходило вокруг. Потому что в отличие от мастерской Проши Лядова, тут был настоящий цех «многостаночного» производства. И появление здесь нового лица не осталось незамеченным. На нее косились, ее оценивали.
Сначала она чувствовала эти взгляды как давление, в конце концов, смогла отключиться от внешнего. А дальше уже работалось легко.
Можно было, конечно, скопировать какую-то из картин, развешанных по стенам, но ей хотелось другого. Наверное, это была просто непонятная шалость. но она взяла и написала по памяти того молодого мужчину.
Вернее, свое впечатление о нем. Вышло схематично, но сходства она добилась. Особенно живым вышел взгляд.
Ровно через два часа Миньковский подошел и небрежно бросил:
– Покажите.
Смотрел долго. Так ничего и не сказал. Уже отходя, бросил на нее острый взгляд и обронил:
– Подойдете завтра к девяти.
***
Еще несколько дней Наталья приходила по утрам. Это было непросто, и на работе выкрутиться, и потом еще к концу дня забежать к Прохору. Но она уложилась в график.
Чего именно хотел от нее Миньковский, Наталья так толком и не поняла. Он менял ей задачу, время от времени подходил и молча стоял рядом, наблюдал, кривя губы.
Наконец в какой-то момент сказал:
– Завтра подойдите в мой офис, адрес у вас есть на визитке. Нужно кое о чем переговорить.
Это опять странно звучало, но она согласилась.
***
А вечером того дня ей позвонила Арина.
Впервые с того дня. Поздоровалась и сказала каким-то особенным тоном:
– А знаешь, завтра у нашего папы свадьба.
Откровенно говоря, Наталья поразилась. Хотелось сказать: «Ты мне звонишь, чтобы это сообщить? И только?» Но ведь это еще не все. Свою дочь она достаточно хорошо знала, поэтому ровным тоном проговорила:
– Я рада за него. Пусть будет счастлив в новом браке.
На том конце связи ощущалась какая-то эмоция, потом Арина сказала:
– Конечно. Ты же ничего сделала, чтобы бороться за мужа, и не подумала сохранить ваш брак.
Так и есть, Наталья не ошиблась, пошли претензии на уровне детского сада. Она просто промолчала.
Не считала нужным объяснять, что бороться можно, когда есть за что. А если тебе прямым текстом говорят, что ты больше не нужна, попытки удержать мужчину, который уже выбрал другую, выглядят бессмысленно и жалко. Но дочь пока еще слишком инфантильна и зациклена на собственной значимости, чтобы это понять. Ей проще обвинить ее, потому что кого-то обвинить надо.