После развода. Новая семья предателя
Шрифт:
Неужели она не понимает, что я на грани?
Неужели она не видит, что я могу совершить большую глупость, которая обернется для нее несвободой и моим безумием, которое рвется из меня черным голодным зверем.
— Я пришла не к тебе, — едва слышно говорит она. Даже не говорит, а лишь шевелит губами на выдохе, — Не к тебе, Рома. К Иве.
Она замолкает, и в ее глазах вновь вспыхивают слезы. Она тяжело и громко сглатывает, делает вдох и выдох, приподнимает подбородок и не отводит от меня взгляда.
— Я должна
Выдерживает небольшую паузу, за которую я успеваю вспотеть под новой вспышкой жара и желания заключить бывшую жену в крепкие объятия, и продолжает:
— Ты не должен мне мешать и не задавай вопросов, Рома, — нервно приглаживает полы пальто на бедрах. — И никаких сейчас разговоров. Хорошо? Я тебя очень прошу…
Вновь замолкает, и тишина ощущается густой дымкой, которая невидимыми потоками огибает меня, возвращается к Лере и вновь мягким течение льется ко мне. Мы с ней связаны, и эта связь останется на все годы, что у нас есть.
Нам ее не разорвать, не разрезать, не истончить.
Я принимаю просьбу Леры не говорить лишних слов, которые сейчас могут либо спугнуть, либо спровоцировать истерику.
Медленно киваю и бесшумно шагаю к дверям гостиной, сдерживая в себе из последних сил порыв кинуться к Лере и склонить ее к отчаянной близости, которая позволила бы мне вновь почувствовать себя живым на недолгое время.
Распахиваю двери и иду к лестнице. Лера следует за мной молчаливой тенью.
Мы проходим мимо Василия, который застывает статуей у в углу холла, что утопает в рассветно серости, и провожает нас круглыми глазами.
Тоже молчит и не дышит, задержав воздух в легких, будто боится, что его выдох прогонит раннюю гостью.
Четвертая ступень лестницы скрипит под моей стопой, и я оглядываюсь, чтобы удостовериться, что Лера все еще позади меня.
Она поднимает взор, несколько секунд мы смотрим друг на друга и продолжаем путь также без слов, в полутьме.
Останавливаюсь, когда в коридоре Лера касается моей руки и шепчет:
— Какая дверь?
Я словно пьяный гляжу на нее.
Моя Лера рядом.
Пришла, и она реальна. Я чувствую ее теплые пальцы на предплечье.
— Какая дверь, Рома? — надтреснутым голосом повторяет она. — Скажи, а дальше я сама.
Я оборачиваюсь.
— Ива, — поясняет она свои слова со слабой улыбкой. — Я должна быть одна с ней, а ты спустишься в гостиную и будешь ждать.
Кроме печали, в ее глазах много решительности, и она удивляет меня.
Я раньше не видел свою жену такой.
Я чувствую в ней ту самую уверенность, с которой люди заходят в горящие дома, чтобы спасти детей, или прыгают в воду, чтобы вытащить утопающего на берег.
— Третья дверь справа, —
Затем я торопливо шагаю к лестнице, у которой оглядываюсь. Лера стоит у двери, за которой спит Ива, и крепко сжимает бронзовую ручку с опущенными вниз глазами.
Вдох и выдох, и она медленно давит на ручку. Открывает дверь. Кинув на меня беглый взгляд, в котором я читаю какую-то черную обреченность, заходит в детскую.
Дверь за ней бесшумно закрывается, а меня ведет в сторону. Хватаюсь за перила.
В груди давит. Нет, я не могу спуститься в гостиную. Я хочу быть рядом.
Я сажусь на ступени. Обхватываю голову руками и жду от бывшей жены жестокого приговора.
Глава 59. Ты останешься?
Два шага в полутьме к детской кроватке по мягкому белому ковру с густым ворсом, который приятно пружинит под стопами. Замираю. За деревянной решёткой, покрашенной в белый цвет, вижу очертания спящей Ивы.
Белое боди, носочки на ножках и розовая шапочка на голове.
Делаю глубокий выдох, сглатываю и вытираю вспотевшие руки о полы пальто, которое я затем бесшумно снимаю. Нельзя подходить к недоношенному слабому ребёнку в верхней одежде, ведь я могла притащить с собой заразу.
Кидаю пальто на пуфик у стены, а руки вновь вспотели.
От страха и паники мне жарко.
Знала бы эта маленькая девочка в детской кроватке под мобилем со смешными бегемотиками, жирафиками и львятами, что она ввергает взрослую тётку в дикий трепет и ужас, которым та сейчас буквально захлёбывается.
Ещё пара бесшумных шагов. В груди нарастает желание немедленно сбежать, но усилием воли заставляю себя остановиться и сделать новый вдох.
Нет, я не сбегу. Я приехала и посмотрю на Иву.
Хватит быть слабой испуганной женщиной.
Если останусь ею, то мне не найти гармонии ни с Ромой, ни в одиночестве, ни с другим мужчиной.
Ива сонно покряхтывает в люльке, и я закусываю губы до боли, крепко зажмурившись, и сжимаю ладони в кулаки. У меня сейчас сердце разойдётся под громкими ударами на части, а после я, наверное, рухну без чувств на мягкий ковёр.
Вдох и выдох.
Мысленно уговариваю себя, что я взрослая тётка, и мне не стоит бояться маленькой Ивы. Она ведь не выскочит на меня из кроватки и не откусит нос.
И даже не засмеётся мне в лицо, потому что не тот возраст, который позволил бы ей насмехаться над женщиной, которая уже минуту глубоко вдыхает и выдыхает.
Я смогу, я должна. Это излечит мою раненую душу.
Взгляд на Иву либо подарит мне любовь, с которой у меня будет шанс спасти осколки наших отношений с Ромой, либо освобождение, а оно поможет принять в своей душе женский эгоизм, что сейчас вопит о том, что чужой ребёнок станет для меня бременем.