После Шоколадной Войны
Шрифт:
Он не собирался хоть как-то повлиять на конфликт между Оби и Баунтингом, и в этом не было необходимости. Он хорошо знал Оби и почти читал его мысли. И выражение его лица, словно карта, подробно выдавала всё, что было у него на уме. Арчи видел ошеломленного и обескураженного Оби, очевидно, всё ещё не пришедшего в себя после того, что с ним произошло прошлым вечером, но он никого не подозревал, не собирался ни с кем выяснять никаких отношений. Оби лишь смотрел на всех сидящих, вообще не цепляясь за Баунтинга глазами. Арчи мог держать пари, что
Но для Арчи даже более чем очевидно было другое. И его это вполне удовлетворило.
Предателем, конечно, был Картер. Картер, который изначально не показал никакого энтузиазма к визиту епископа. Картер, который очевидно ненавидел свою роль держателя молотка. Картер, который всё собрание просидел, будто в трансе, пропуская реплики Арчи с ударами молотка. Вдобавок ещё он его и уронил. Картер, на лице которого зажглась вина, словно красный сигнал светофора. Цвет крови. Картер, который остался не у дел без его идиотского бокса и футбола. Силач Картер, в котором внезапно заговорила совесть. С момента начала собрания Арчи наблюдал за бегающими глазами Картера, за его бледным лицом, силач превратился в медузу, в смятую шляпу.
Предателем был Картер.
Хотя доказательств у него не было - сомнения прочь. Но Арчи нужны были доказательства.
Он стоял в спёртом, противном воздухе заглушенной комнаты и думал:
«Бедный Картер…»
Жизнь Картера никогда больше не будет такой, как прежде.
Лауры не было дома.
Или возможно она не открывала дверь, также как и не отвечала на телефонные звонки.
Он снова нажал на кнопку и вслушался в слабое эхо звонка, которое звоном отдавалось от стен где-то внутри этого дома. Но других звуков за дверью не было, ни какого шевеления или шагов. Так или иначе, дом казался пустым. Присутствие Лауры для него всегда было ярким и сильно ощутимым. Ею полнился воздух, возбуждая все его чувства. Теперь: ничего. У входа в дом «Фольксвагена» её матери также не было.
Он пнул ногою дверь и уже не ждал ответа, но ему было нужно хоть что-то сделать.
Проклятье. Ему, во что бы то ни было, нужно было её увидеть. Переполненность виной, одиночеством и тоской брала его за горло. Его затравили разного рода мысли, кружась вокруг, словно снежинки вокруг крошечных людей в стеклянном шаре у него на камине.
Он повернулся и спустился с крыльца. Он почувствовал себя так, словно он отступал, понеся серьёзные потери в перестрелке. Он побрёл к своей машине. Игривость и веселье весеннего дня раздражали его. Сверкающее солнце, дуновение армата сирени и весь этот пустой бред.
За этот день он уже второй раз побывал у неё дома. В первый раз он приехал сюда сразу после уроков, не найдя ответа он поехал к её школе. Там никого не было. Заглянув через дверь главного входа, он увидел уборщицу, отдирающую шваброй коридор. В этой
Его подбородок покоился на рулевом колесе, и он печально смотрел на дом Лауры. Его ожидание показалось ему безнадежным: дом был пуст, внутри не было никого.
Его сознание переключилось на встречу «Виджилса» и на очередное странное представление Арчи. В обычной ситуации он мог взвесить и рассчитать каждый шаг Арчи. Но теперь он не смог на нём сконцентрироваться. Лаура и его мучения преобладали над всем остальным.
Прошло пятнадцать минут. Расстроившись более чем когда-либо, он выдохнул почти весь, накопившийся в лёгких воздух, как и в случае других неприятностей. Он завёл мотор. Он больше не мог сидеть и не делать ничего.
Один лишь лучик света был в этот мрачный день, не столь яркий, но, по крайней мере, не такой тусклый и блеклый, и не угнетающий, как всё остальное. Проект был отменен, как и участие в нём Рея.
По крайней мере, он мог кому-нибудь принести хорошую новость, лучшее из произошедшего в этот мерзкий день.
Позже мать Рея Баннистера повела его в подвал.
– Он работает над секретным проектом, так что вероятно он тебя не впустит, - сказала она в хорошей манере. У неё было приятное загорелое лицо. Такого загара, как у неё, Оби никогда ещё не видел: глубокий и тёмный - цвета тающей карамели. Он следовал за ней через весь дом и затем вниз, по подвальной лестнице.
– Не забудь постучать, - сказала она ему вслед.
Дверь под лестницей была закрыта. Секретный проект? Он постучал.
– Кто там?
– из-за двери голос Рея звучал слабо.
– Оби.
Спустя какой-то момент Оби оказался около «секретного проекта», возле чего-то, чтобы не провалиться, похожего на гильотину, что, в общем-то, в точности ею и оказалось.
– Ладно, это не совсем гильотина. Это - иллюзия, фокус, но один из лучших.
– Ты сам это построил?
– спросил Оби. Этот аппарат восхитил его и в тоже время напугал. В мрачном освещении подвала от него исходила угроза.
Вдруг Рей показался застенчивым:
– Я всегда любил что-нибудь построить собственными руками, - его рука махнула в сторону лезвия, и он сказал: - Я только что собрался проверить, как она работает. Хочешь помочь?
Оби инстинктивно сделал шаг назад, он никак не хотел иметь дело с этой смертельной деталью машины. Все же он должен был признаться, что он очарован. Его глаза продолжали пялиться на плаху с вырезанным углублением, на котором должна покоиться шея жертвы. «Жертва», конечно же, было неподходящим слово. В конце концов, перед Оби стоял лишь предмет забавы и игры. «Иллюзия», как сказал Рей Банистер.