После ссоры

Тодд Анна

Отец каждый год посылал мне дерьмовые открытки с банковским чеком внутри, но мне доставляло удовольствие сжигать их ко всем чертям. На одну из них, пришедшую на мое семнадцатилетие, я даже помочился.

Наконец открываю коробку и вижу, что в ней лежит несколько подарков.

Первый – потрепанная книга, «Гордость и предубеждение». Когда я беру ее в руки, Тесса подходит ко мне и выхватывает ее.

– Это просто глупо… не обращай внимания, – говорит она, но я точно не собираюсь ее слушаться.

– Почему? Отдай, – требую я и протягиваю руку.

Когда я поднимаюсь,

она, видимо, понимает, что не переспорит меня, и возвращает книгу. Я пролистываю ее и замечаю, что по всему роману некоторые фрагменты выделены ярко-желтым маркером.

– Помнишь, ты рассказывал мне, как выделял фразы в книге Толстого? – спрашивает она, краснея, как никогда раньше.

– Да?

– Ну… я тоже сделала что-то вроде того, – признается она и ловит мой взгляд.

– Правда? – Я открываю книгу на странице, почти полностью выделенной желтым.

– Да. Но только в этой книге, чтобы тебе не пришлось перечитывать и все такое. Просто я подумала… я не умею дарить подарки, правда не умею.

Но это не так. Я с удовольствием узнаю, какие слова в ее любимой книге напоминают ей обо мне. Лучшего подарка я никогда не получал. Эти простые вещи дают мне надежду на то, что мы сумеем все наладить. Хотя бы тот факт, что мы занимались одним и тем же, еще не подозревая о существовании друг друга, – читали Джейн Остин.

– Ты не права, – говорю я и опять сажусь на кровать.

Я засовываю книгу под себя, чтобы она снова ее не стащила. Достав из коробки следующий подарок, я чуть усмехаюсь.

– А это для чего? – с ухмылкой спрашиваю я, показывая на кожаный органайзер.

– Та штука, в которой ты хранишь бумаги по работе, уже вся порвалась, и в ней все так хаотично сложено. Видишь, тут закладки по дням недели – или по разделам, как тебе удобнее. – Она улыбается.

Этот подарок кажется мне забавным, потому что я всегда замечаю, как она морщится, когда я засовываю бумаги в старую папку. Я никогда не разрешаю ей навести в них порядок, сколько бы она ни пыталась, и знаю, что это сводит ее с ума. Не хочу, чтобы она видела, что там внутри.

– Спасибо! – смеюсь я.

– Это не совсем подарок. Я давно купила его и собиралась просто выбросить твой старый органайзер, но у меня так и не получилось, – с улыбкой признается она.

– Потому что он всегда со мной. Я знал, что ты замышляешь, – поддразниваю ее я.

Осталось открыть только небольшой пакетик – и последний подарок снова заставляет меня рассмеяться.

Первое, что я замечаю, слово «кикбоксинг».

– Это абонемент на неделю в спортзале рядом с нашей… с твоей квартирой. – Она улыбается, явно довольная этим остроумным подарком.

– И с чего ты решила, что я заинтересуюсь кикбоксингом?

– Ты сам знаешь.

Видимо, чтобы с помощью занятий я выпускал свой гнев.

– Я никогда раньше этим не занимался.

– Может, тебе понравится, – говорит она.

– Мутузить кого-нибудь без защитного снаряжения мне нравится больше, – отвечаю я, и она хмурится. – Шучу.

Еще на дне пакетика лежит диск. Мое идиотское внутреннее «я» хочет посмеяться над ней за то, что она купила компакт-диск, когда можно запросто скачать

музыку в Интернете. Но мне будет приятно слышать, как она напевает под The Fray – кажется, это их второй альбом.

Уверен, она уже выучила все слова их песен и будет восторженно объяснять мне их смысл, пока мы будем слушать их во время езды.

Глава 117

Тесса

– Останешься сегодня со мной? – спрашивает Хардин, не отрывая взгляд от моего лица.

Я сразу киваю.

И когда он начинает натягивать свою футболку, вырываю ее у него и сама в нее переодеваюсь. Он наблюдает за моими действиями, но молчит. Наши отношения всегда были и остаются запутанными, но в этой ситуации – особенно. Я не знаю, кто именно сейчас имеет превосходство. Еще недавно я была расстроена из-за того, что он так подвел меня в свой день рождения, но сейчас вполне уверена, что он ничего такого не делал, – поэтому стараюсь забыть обо всем, что случилось после того, как он повел меня на каток.

Он был так расстроен из-за меня и Зеда, но теперь от его ярости почти не осталось и следа – он не переставая мне улыбается и язвительно шутит. Может, его гнев был вызван тем, как он скучал по мне, и сейчас он рад, что я больше на него не злюсь? Не знаю, в чем причина, но лучше об этом и не спрашивать. Но я бы очень хотела, чтобы мы смогли обсудить с ним вопрос о Сиэтле. Как он на это отреагирует? Знаю, лучше бы вообще ему не рассказывать, но я должна это сделать. Будет ли он рад за меня? Вряд ли. Наоборот, это точно ему не понравится, я уверена.

– Иди сюда, – говорит он, ложась на спину и прижимая меня к груди.

Он нащупывает пульт от телевизора и щелкает каналами, пока не останавливается на каком-то историческом документальном фильме.

– Как провел время с мамой? – спрашиваю я через несколько минут.

Он не отвечает. Я поднимаю голову – он уже крепко спит.

Просыпаюсь от того, что мне жарко. Безумно жарко. Хардин лежит сверху, придавливая меня к кровати практически всем своим телом. Я лежу на спине, а Хардин – на животе, положив голову мне на грудь и обняв меня одной рукой, а другую вытянув вдоль тела. Мне этого не хватало: как приятно спать рядом с ним и даже просыпаться в поту от того, что он накрывает меня почти всем телом. Я бросаю взгляд на часы – уже двадцать минут восьмого, будильник прозвенит через десять минут. Я не хочу будить Хардина: он кажется таким спокойным, а на его губах играет легкая улыбка. Хотя он всегда хмурится, даже во сне.

Пытаясь выбраться из постели, не разбудив его, я начинаю убирать его руку, которой он меня обнимает.

– М-м-хм, – ворчит он и открывает глаза, а затем прижимает меня к себе еще сильнее.

Я смотрю в потолок и думаю, не стоит ли просто взять и перекатить его на спину.

– Который час? – спрашивает он сонным голосом.

– Почти половина восьмого, – тихо отвечаю я.

– Вот черт. Нельзя нам сегодня прогулять?

– Нам нет, но тебе – можно. – Я улыбаюсь и провожу рукой по его волосам, слегка массируя ему голову.