Последнее безбашенное лето
Шрифт:
Лес за окном сменился на темные, вспаханные поля, опять полетели мимо дачные домики, как вдруг из-за спины снова раздалось:
– Мы с вами не закончили, молодой человек! – в голосе чокнутой явно слышалась насмешка.
– Мы с вами и не начинали!
Резко развернувшись, я едва не сбил тетку с ног. В ответ она засмеялась из-под своей дурацкой шляпы. Канарейка в клетке подпрыгнула на подвесной жердочке и стала раскачиваться, как желтый, пушистый маятник.
– Какой вы темпераментный, однако, – снова захихикала женщина.
И вдруг подняла голову,
Собираясь сказать тетке что-то резкое, я уставился ей в глаза, и тут вагон тряхнуло на стыке рельс. И я в буквальном смысле прикусил язык. Рот немедленно заполнился солоноватым вкусом крови. Поезд остановился.
– Да-да, молодой человек, – удерживая клетку одной рукой, тетка протянула другую и ткнула тощим пальцем с аккуратным алым ногтем прямо мне в солнечное сплетение, – любовь она такая: горячая и соленая, как кровь, горькая, как слезы. Нежная и юркая, как маленькая птичка! Да вы и сами скоро все узнаете!
И не успел я опомниться, как она, взмахнув широченным рукавом, шмыгнула в раскрытые двери и смешалась с другими покинувшими поезд пассажирами.
Как проехал оставшуюся часть пути, я не понял, в голову словно поролона натолкали. Но едва ступил на перрон долгожданной станции, как сознание прояснилось. Мгновенно позабыв про сумасшедшую попутчицу, я закурил и поднес к уху телефон:
– Мика! Здорово! Я на месте, встречай! – и, сбросив вызов, удобнее устроил сумку на плече.
Следом за торопливыми дачниками спустился по выщербленным цементным ступеням и оказался в теплой, зеленой тени деревьев. Я легко шагал по тропинке мимо сетчатых заборов, из-за которых лениво гавкали собаки, доказывая хозяевам свою преданность. Сладкий аромат шиповника, кусты которого густо росли вдоль дороги, смешивался с запахами пыли и нагретого солнцем рубероида. Горячие лучи пекли макушку, и я наконец-то чувствовал себя дома.
С тех пор, как отец с матерью развелись, в нашем городском жилище находиться стало неуютно. Казалось, мало что изменилось: отец ушел, ничего с собой не забрав, но квартира как-будто потеряла что-то важное, цельное. Дом перестал быть домом. Вещи, годами стоявшие на своих местах, пропадали или внезапно приходили в негодность.
Это случилось пару лет назад, мне было пятнадцать, и я все прекрасно понимал. Отец завел отношения с другой женщиной, а мать, узнав про это, незамедлительно, в один день выставила его вон из нашей жизни.
И нечего мне заливать про любовь и другие неземные чувства: люди, прожившие вместе четверть века, косячат и расходятся в одно мгновение. А потом ведут себя так, словно и знать не знали друг друга никогда!
Я шагал по гравийной дорожке вдоль домов. Впереди показалась оранжево-красная крыша нашей дачи, а на развилке дороги – одинокая фигура Мики – Мишки Микаева, моего самого лучшего летнего приятеля. Я обрадовался ему, как родному: ведь мы целый год не виделись! Конечно, мы не
Я прибавил шаг. В поселке дома самые разные: от ветхих сарайчиков советских времен до кирпичных коттеджей с навороченными башенками на крыше. Как раз такой добротный коттедж второй год пустует на соседнем, рядом с нашим, участком.
Я подошел к Мике и обменялся с ним крепким рукопожатием. По его конопатому лицу было видно, что он рад мне так же сильно, как и я ему.
– Зашибись, ты клоун, – кивнул я на осветленные пряди его темно-каштановых волос.
– На себя посмотри, уголовник! – парировал он и рассмеялся.
Я провел по короткому ежику на голове и усмехнулся. Мика прав, не желая терять время, перед отъездом, я заскочил в салон красоты возле дома. Мне важна скорость, поэтому я велел молодой девчонке в черном фартуке:
– Под ноль!
Она воззрилась на меня через зеркало с немым изумлением.
– У нас только модельные, – наконец пролепетала она, столкнувшись с моим непреклонным взглядом. – И запись на месяц вперед!
– Вам что, сложно машинкой пройтись?! – Я не отпускал ее взгляд.
Если людям не указывать, то они вовсе не станут делать то, что надо мне. А потом сядут на шею. Поэтому надо сразу брать быка за рога и не размазывать хлеб по маслу. А то останешься ни с чем.
– Но у меня через десять минут клиент!
Я сидел в высоком кожаном кресле и не собирался уходить, пока девчонка не поступит так, как я велел. А она, похоже, собралась реветь. Надула и без того пухлые губы и часто-часто захлопала нереально длинными ресницами. Только не это! Не выношу женских слез! Нашла-таки способ манипуляции! Со вздохом я начал подниматься, как вдруг к нам подскочил парень точно в таком же, как у нее, черном фартуке.
– Я возьму, – шепнул он надувшейся девчонке и склонился надо мной. – Так значит, совсем коротко?
Я кивнул.
– Сделаем, как у Роналду! Идет?
Я снова кивнул. Роналду – красавчик, с этим не поспоришь. Если матч с ним показывают по телеку, мама всегда присаживается рядом и томно вздыхает. Чем бесит меня невероятно!
Парень не обманул и оказался настоящим профи, и теперь я выглядел просто бомбически даже в собственных глазах. Но Мика по обыкновению продолжал глумиться.
Мы стояли возле забора и какое-то время перебрасывались взаимными дружескими колкостями. И вдруг ворота на соседнем участке откатились в сторону, а на улицу выехал шикарный Гелендваген. Блеснул черным полированным бампером, дал газу и, выбрасывая щебенку из-под колес, помчался по улице в сторону шоссе. Ворота медленно закрылись.
– Ого! – восхитился я. – Аленка нашла себе нового мужика? Весь прошлый год дом пустовал, а теперь она на гелике разъезжает?
Аленка – наша соседка. Вполне достойная внимания милфа за тридцатку. После развода с мужем – владельцем крупной сети гипермаркетов – ей достался дом и вредный пятилетний пацан, их общий сын.