Последнее дело императрицы
Шрифт:
– Только не думай. Я сделал всё, что смог, но магия тут бессильна. Тебе не так уж много осталось. Но я могу облегчить боль и всё такое прочее.
– Спасибо. — Она выдохнула, как будто внутри что-то лопнуло, и закрыла глаза.
Сквозь мутные образы, которые тут же принялись бродить в темноте закрытых век, Этель слышала голос мага.
– Да, уже разговаривает. О, ещё как!
Чувствуя, что вот-вот снова провалится в отупляющий сон, она приложила усилие, чтобы открыть глаза. Целитель стоял спиной к ней, у шкафа,
– Лоран? — произнесла Этель, чувствуя на вкус его имя — как недозрелые яблоки.
– Вспомнила наконец-то, — хмыкнул он.
Этель приподнялась — на этот раз осторожно, медленно — и опёрлась на спинку кровати. Та предательски скрипнула. Одеяло сползло до пояса, и Этель обнаружила, что одета в длинную белую сорочку, а вовсе не в своё платье.
– Да. Я же тебя…
– Чуть не отправила в тюрьму. Помнишь, значит. Но не бойся, я не сержусь. С каждым может случиться, — иронично протянул он.
О, теперь она всё вспомнила. И этот ядовитый прищур, и мантию, что едва держится на худых плечах. Лоран был членом группы повстанцев, которая терроризировала Альмарейн лет эдак двадцать назад. Не вспомнить одного могущественного мага, который и стоял за всем этим, Этель просто не могла.
– Как ты сюда попал?
– Так же, как и всё — с поверхности вниз, — бросил Лоран непонятную фразу и обернулся к дверям, как будто ощутив что-то, недоступное ей. — Ладно, я ухожу. Навещу тебя ещё, только позже.
Дверь хлопнула. Этель приложила ладонь ко лбу: всё ещё горячий, хоть тело ломило уже не так сильно. Она осторожно спустила босые ноги с кровати и, подманив к себе шар белого пламени, прошла к стене, где, по её соображением, должно располагаться окно.
Этель поджала губы. Окно было, вот только за лёгкой шёлковой шторой нашлись ставни, и открыть их — или хотя бы рамы самого окна — она не смогла, как ни пыталась. Да и силы в руках почти не осталось. Шар белого пламени услужливо повис за левым плечом, роняя искорки на пол.
– Я бы не стал этого делать.
Совсем отчаявшаяся Этель успела замереть, прижавшись грудью к высокому подоконнику, но услышала за спиной голос и вздрогнула. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто стоит в дверном проёме, но обернуться всё-таки пришлось. Неприлично стоять спиной к тому, с кем говоришь.
Впрочем, Орден не дал ей права слова. Он дёрнул уголками губ, изображая приветственную улыбку.
– Дорогая племянница, давно не виделись. О, я знал, конечно, что империю ты угробишь. И вот результат — я был прав, как и всегда. Но такого! Такого я даже от тебя не ожидал. — Он прошагал к окну, звеня пряжками сапог, и от каждого его шага боль в голове Этель поднималась с новой силой, как будто палкой тревожили мутный осадок на дне лужи.
Этель тихонько
– И не нужно от меня отскакивать, бить не буду. Хоть и не помешало бы. — Орден задёрнул штору, как была, и, сложив руки на груди, помолчал.
Из-под упавших на лицо волос Этель видела, что он смотрит на неё, но прервать эту пытку всё равно не могла. От волнения она только закашлялась. Почему-то пройдя огонь и воду политических интриг, она всегда робела перед напором изгнанного из столицы дяди.
– Ещё и нездорова, — задумчиво выдал Орден. — Только не строит подходть ко мне, а то можешь и заразить.
С огненного шара падали на пол искры, и было так тихо, что Этель слышала, как в последний раз они шипят, ударяясь о камни.
– Я лишь одного не понимаю. — Орден дёрнул плечом. — Вот скажи, зачем ты убила Сайорана? Свет клином сошёлся?
– Я его не убивала, — глухо, как будто болело горло, произнесла Этель.
Он зевнул, прикрывая рот ладонью. В свете белого пламени блеснул драгоценный камень в кольце.
– Ты говоришь, что не убивала, я привожу неоспоримые доводы, ты отпираешься, мы спорим, а потом ты признаёшься. Давай опустим.
Этель подняла голову и оглядела его с ног до головы: как всегда, белоснежная рубашка, сколотая у ворота брошью в виде скорпиона, и чёрные брюки, и сапоги с серебряными пряжками. Ещё вчера она могла просто закрыть глаза и представить его именно таким — потому что другим он никогда и не был, — а сегодня видела его перед собой.
– Я его не убивала, — повторила Этель громче.
– Да-да-да. Стыдно? Мне за тебя тоже. — Он склонил голову набок и скептически глянул на шар белого пламени, будто разговаривал с ним. — И что же ты собиралась делать дальше?
Подобрав колени к груди, Этель кривила губы, но Орден этого видеть не мог. Растрёпанные волосы щекотали шею. Первый раз за долгое время голова, не отягощённая металлическими шпильками, ныла всё равно, как будто от предчувствия подзатыльника. Этель сказала, хоть могла и промолчать, её слова ничуть бы не изменили монолога дяди:
– Я шла в Альмарейн.
– Дура, — с выражением выдал тот. — Убила верховного мага хаоса, и теперь тебя потянуло в столицу. Какого, прости, демона ты там позабыла?
Этель молча путалась в одеяле. Наконец найти узкий край удалось, и она накрыла замёрзшие ноги.
– Орден, где я?
Он насмешливо и чуть насуплено, будто изображал семилетнего, скрестил на груди руки. Улыбнулся одним уголком губ.
– Зачем тебе в Альмарейн?
Спорить с ним ей не хотелось — ещё одно бессмысленное занятие. Легче до Вселенского Разума докричаться. Этель сощурилась на шар белого пламени.