Последнее дело инспектора Палмера

Маруненков Павел Сергеевич

– Ясно. Что он еще говорил?

– Ну, он называл меня нереидой.

– Нереидой? – усмехнулся инспектор.

– Эта такая ведьма, которая приманивает путников соблазнительным телом и сладким голосом, а затем пожирает.

– Я знаю, – автоматически отозвался Эдмонд.

– Утверждал, что моя красота поддельная, что я околдовываю мужчин.

Эдмонд не смог сдержать улыбки при прослушивании весьма распространенных страхов.

– В нашем обществе люди и демоны живут вместе не такой долгий срок, – инспектор перешел на менторский тон. – Всего пару поколений. И в памяти еще свежи

разные предания и небылицы. Особенно в отношении высших демонов. Но вы должны были написать на него жалобу в Дисциплинарный комитет, а не поражать боевым заклятьем! К тому же вы сами сказали, что его слова были обусловлены чувством страха.

– Знаю, но я устала с детства видеть в глазах людей страх и ненависть. Просто накипело.

– Какие еще оскорбительные выражения он употреблял в отношении вас?

– Я не собираюсь озвучивать его слова. Они мне глубоко противны, – ее рот скривился в гримасе омерзения. – Спросите сами у этого демонофоба!

– Обязательно спрошу. Но мне очень важно видеть, что вы раскаиваетесь в содеянном.

Сильвия не ответила.

– Мисс Тэнтоурис, поймите, мне нужно собрать материал. Чем больше там будет его оскорблений, тем больше шансов найти вашему поведению оправдание и исчерпать конфликт без последствий.

Сильвия сжала губы, которые периодически завладевали вниманием инспектора, и вместо ответа снова стала расчесывать волосы. Эдмонд увидел, что такие манипуляции засыпали ее плечи серыми перышками. По всей видимости, они остались от вороньей трансформации. Мисс Тэнтоурис тоже наткнулась на них взглядом и принялась сосредоточенно стряхивать их с себя с выражением крайней досады. Инспектор заметил в ее глазах готовую пролиться слезами обиду, которая вырывалась на ни в чем не повинные перья. Значительное их количество уже перекочевало на пол кабинета.

– Дисциплинарный комитет, для которого я готовлю документы, понимает, что слова порой ранят сильнее, чем физическая боль, – примирительно заметил Эдмонд. – Так что, не думаю, что вас уволят. Но для вашего же блага стоит сказать, что вы сожалеете о содеянном и понимаете, что отвечать на оскорбления боевой магией недопустимо.

– Один, – коротко ответил Сильвия, пристально посмотрев на него.

– Что "один"? – опешил Эдмонд.

– Один по десятибалльной шкале, где десять – "сожалею, что так получилось" и один – "считаю, что поступила правильно, и не намерена прощать подобное и впредь!".

– У вас отменное чувство юмора, – констатировал Эдмонд, откладывая ручку в сторону. – Поймите, этот конфликт не стоит выеденного яйца. Это же, в конце концов, просто смешно. Вы последняя девушка в Институте, кому следует обижаться на обвинения в чудовищности!

– Почему?

– Ну… – Эдмонд почему-то не мог справиться с охватившем его волнением и отчаянно старался не покраснеть. – У вас очень… В общем, вы так хороши собой, что… Ну какое чудовище?..

Он окончательно смутился и ругал себя за то, что решился подойти с этого конца. Для любой девушки комплимент ее внешности являлся хорошим подспорьем настроить ее на позитивный лад и заставить забыть на некоторое время об обидах. Как раз на такое время, какое требовалось для подписания "правильной" версии объяснения. Но

почему-то Эдмонд не мог сказать Сильвии о ее отчаянной красоте так свободно, как он сообщил бы это менее миловидной особе.

– Так считают не все, – туманно ответила она и уставилась в пол.

Эдмонд был удивлен, но его слова не только не сообщили Сильвии радости, но, напротив, опечалили ее.

– Я думаю, нам с вами придется встретиться еще раз. К сожалению, не могу считать конфликт исчерпанным. Мне придется поговорить с вашими родителями. Они проживают в Омегатоне?

– Да. Но я уже не маленькая девочка.

– Никто не сомневается в вашей взрослости. Но мы знаем, как сильны родовые связи у демонов и авторитет старшего поколения.

– Делайте, что пожелаете, – в первый раз девушка позволила своему раздражению сорваться с губ.

Интуиция подсказывала Эдмонду, что их беседа достигла финальной точки. Он прекрасно знал, что демоны отличаются обостренной любовью к правде. Но в таком виде объяснение мисс Тэнтоурис никуда не годилось: ни о каком разрешении конфликта и речи не шло! Однако Эдмонд уже поставил первую ловушку, сообщив о своем намерении поговорить с родителями Сильвии. Опыт подсказывал ему, что демон сделает все, чтобы избежать подобного развития событий.

– Поймите, я желаю того же, что и вы: исчерпать эту конфликтную ситуацию, – начал он. – Может быть, вы исключительно для протокола скажете, что поняли всю тяжесть содеянного, признали вину и обещаете исправиться? Тогда встреча с вашими родителями станет ненужной.

Эдмонду показалось, что его слова заставили Сильвию задуматься.

– Мне сказали, что вы хорошо понимаете нас, – произнесла она задумчиво. – Вам правда интересны демоны?

– Моя работа этого требует, – пожал плечами Эдмонд.

Вне всяких сомнений, демоническая раса чрезвычайно интересовала инспектора Палмера. Однако он точно не собирался изливать душу перед первым встречным демоном и меняться ролями на допросе.

– Тогда вы должны знать, что мы не так любим лгать, как вы, люди.

– Знаю, но опыт говорит мне, что многие ваши собраться охотно идут на компромисс, когда дело касается чего-то важного в их судьбе, – настойчиво гнул свое Эдмонд. – Например, карьеры.

– Что для них лишь традиция, то для высшего демона – повеление, которого нельзя ослушаться, – поставила она точку.

– Но ведь… – неутомимый Эдмонд вооружился харизматичной улыбкой, готовый продолжать наступление.

– Вы поддельный эксперт по демонам, раз продолжаете этот разговор, – оборвала его Сильвия равнодушно. – Вы ничего не знаете обо мне. Я не могу поставить свою подпись под ложью, даже если бы захотела сделать это.

Эти слова показались Эдмонду исполненными какой-то страшной правды. Но разум упрямо твердил, что весь этот пафос может быть лишь следствием переоцененных суеверий о собственной расе. Инспектор Палмер не раз встречался в своей практике с самым банальным и наглым враньем, исходящим от демонов. И тот факт, что ложь якобы доставляла им тяжкие муки, многократно превышающие человеческие терзания совести, был довольно эфемерным и попахивал субъективизмом. Невидимая схватка бушевала в его мыслях еще какое-то время.