Последнее дело "Валетов"
Шрифт:
Для вороного Полкана 1882 год сложился очень удачно. Он выиграл пять самых престижных призов на ипподромах Москвы и Петербурга и «привёз» своему владельцу Дурасову более десяти тысяч рублей.
С серого красавца Летучего, как и предсказывал Павел Чернов, скоро действительно стали писать портреты. Одна из картин, кисти Валентина Серова, хранится сейчас в Музее коневодства Московской сельскохозяйственной академии имени К.А.Тимирязева. Однако знаменит жеребец не только и не столько этим. Ведь Летучий дед Крепыша, которого современники с гордостью
Арфа, Удачная и Шипка славы Мазуриным не принесли. потому что вскоре мазуринский конный завод был продан. Через несколько лет такая же судьба постигла завод обанкротившихся Борисовских. Его приобрёл молодой петербургский миллионер Елисеев. Тот самый, который позднее откроет на Тверской улице знаменитый «елисеевский магазин». В советские годы он будет известен всем москвичам под названием «Гастроном № 1».
Коннозаводчик и ездок-любитель М.И.Бутович в 1885 году ушёл в монастырь. Сейчас это имя помнят разве, что любители истории бегов. Да и те нередко путают Михаила Ивановича с его дальним родственником Яковом — владельцем Прилепского конного завода и автором трёх очень интересных книг.
Может быть опрометчиво поступил Михаил Иванович в то июньское утро, когда решительно отказался от предложения кулинара Люсьена Оливье дать своё имя новому салату? Ведь «салат ольвье» до сих пор желанный гость на каждом праздничном столе.
Все опасения судебного следователя Быковского подтвердились.
По настоянию французского консула П.К.Шпейер был отпущен до суда под залог. И, разумеется, сбежал. О дальнейшей его судьбе ничего достоверно неизвестно. Ходили, правда, смутные слухи, что в конце 90-х годов он вернулся в Москву и стал промышлять…карманными кражами в трамваях. Но думается, это всего лишь легенда.
Московская судебная палата, в обязанности которой входило утверждение обвинительных заключений, не допустила нового громкого судебного процесса «Клуба червонных валетов». Вместо него возникло несколько дел — о краже на Всероссийской художественно-промышленной выставке, мошенничестве при торговле рысаками, убийстве букмекеров. А вы думали, бодрое заявление «Организованной преступности у нас нет!» это чисто советское изобретение? Как бы ни так!
По приговору Московского окружного суда купец «Щебнев», в котором опознали «валета» Михаила Сидорова, за старые и новые преступления был сослан на семь лет в Иркутскую губернию. К различным срокам ссылки приговорили Феону Губину, Оську-еврея, Игната Евсеева и барона. На суде выяснилось, что «барон» это не кличка, а титул, принадлежащий ему на законных основаниях.
Карл Гехт перехитрил всех, в том числе и себя самого. Его признали умалишенным и поместили в Преображенскую больницу для душевнобольных. Он не учёл, что в законодательстве Российской империи имелся «маленький» пробел. Оно чётко регламентировало порядок признания по суду сумасшедшим: кто выносит постановление об освидетельствовании, сколько врачей его проводят и сколько членов окружного суда при этом должны присутствовать.
Самсона, изобличенного в убийстве букмекера и извозчика, отправили на каторгу. Его участь разделила Зинка-полковница.
Околоточный надзиратель Робашевский с помощью своего петербургского покровителя в этот раз вышел сухим их воды, но дружбы со всевозможными мошенниками и ворами не прекратил и через несколько лет с позором был уволен из полиции.
В руководстве московской полиции летом 1882 года произошли большие изменения. Отправили в отставку престарелого полковника Поля, отвечавшего за охрану порядка на Всероссийской выставке. Перевели в Астрахань обер-полицмейстера Янковского. Начальник управления сыскной полиции Муравьёв остался на своём месте. До поры, до времени.
Сыщик он был талантливый. Под его руководством раскрыто много громких, как теперь принято говорить «резонансных» преступлений. Например, похищение казначеем Воспитательного дома Мельницким более трёхсот тысяч рублей. А вот с подбором сотрудников дело обстояло не вожно. Частенько случались скандалы. То полицейский надзиратель вымогает у потерпевших вознаграждение за «ускорение розыска», то пропадут изъятые деньги и вещи. В 1886 году Муравьёва, вместе с помощником и делопроизводителем, для дачи объяснений вызвали в Петербург — в Департамент полиции. Однако объяснять им ничего не пришлось. Одна из жалоб о полицейском «беспределе» дошла до Александра III, отличавшегося крутым нравом. Он распорядился всех троих, без суда и следствия выслать в Сибирь. Обратно Муравьёв вернулся лишь при новом царе. В Москву он не поехал, а поступил на службу в тверскую полицию. Кстати, свою идею о создании антропометрического бюро Муравьёв так и не осуществил. Это подразделение появилось в составе Московской городской полиции только в 1900 году.
Князь Владимир Андреевич Долгоруков отличался хорошей памятью и об оказанных ему услугах не забывал. Когда Карасёв попросил его посодействовать Лавровскому и Малинину в получении разрешения на издание спортивного журнала, он задумался только на мгновение:
— Лавровский? Как же, помню — тот самый, что помог утереть нос этому…
При своём доверенном человеке князь мог не стесняться в выражениях. Даже в адрес великих князей.
— Хорошо Аристарх. Я напишу министру.
Алексей и Сергей поехали в Петербург и перед новогодними праздниками вернулись с разрешением. Издание журнала оказалось делом хлопотным. Но несмотря на это не отказались они и от частного сыска. А куда деваться, если приходит добрый знакомый, такой как коннозаводчик Малютин, и просит о помощи?
Но об этом в другой раз.
Александр Прилепский
Дачный посёлок «Люблинский садовод» — Москва
август 2014 года — апрель 2015 года.