Последнее искушение Христа (др. перевод)
Шрифт:
Смертельно побледнев, Иисус умолк.
— Я не понимаю, — остановившись, промолвил Иуда и принялся большим пальцем ноги выковыривать из земли камень. — Кто эта овца, которую ведут на заклание? Кто должен быть казнен?
— Иуда, — медленно проговорил Иисус, — Иуда, брат, я должен быть казнен.
— Ты? — отпрянул Иуда. — Значит, ты не Мессия?
— Мессия.
— Не понимаю, — повторил Иуда, палец на его ноге уже сочился кровью.
— Поверь, Иуда. Так должно быть. Чтобы спасти мир, я должен добровольно умереть. Сначала я и сам не понимал этого. Господь впустую посылал мне знаки: то видения наяву, то сны ночью, то козлиный труп в пустыне, увешанный
Иуда стал в отчаянии рвать свою бороду. Он мечтал о другом Мессии, Мессии с мечом, Мессии, который криком своим поднимет всех мертвых из их могил в долине Иосафата, и они смешаются с живущими. Оживут не только люди, но и все павшие лошади и верблюды земли Иудейской. И одновременно в пешем и конном строю бросившись на римлян, они сомнут мучителей и повергнут в прах. А сам Мессия взойдет на престол Давида, и Вселенная, распростершись ниц, ляжет у его ног. Такого Мессию ждал Иуда Искариот. А теперь…
Он бросил на Иисуса злобный взгляд и прикусил язык, чтоб с него не сорвалось недоброе слово.
— Мужайся, Иуда, брат мой, — сжалившись над ним, ласково промолвил Иисус. — Я уже набрался мужества. Другого пути нет — дорога ведет туда.
— А потом? — спросил Иуда, уставившись на скалы.
— Я вернусь во всей своей славе — судить живых и мертвых.
— Когда?
— Многие из ныне живущих еще увидят меня.
— Идем! — промолвил Иуда, ускоряя шаг. Иисус, задыхаясь, поспешил за ним, стараясь не отставать. Солнце уже опускалось за горы Иудеи. Вдалеке, со стороны Мертвого моря, уже слышался вой проснувшихся шакалов.
Иуда, стеная, мчался вперед. Все рухнуло в его душе. Он не верил в необходимость смерти Иисуса — это казалось ему наихудшим путем. Воскресший Лазарь, казавшийся ему мертвее и отвратительнее всех мертвых, вызывал у него лишь приступ тошноты. Да и сам Мессия — выдержит ли он схватку со смертью?.. Нет! Нет! Нет! Иуда не верил в необходимость смерти.
Он обернулся. Он должен был возразить, бросить Иисусу суровые слова, горевшие у него на языке. Может, они заставят Иисуса одуматься и не идти путем добровольной гибели. Иуда раскрыл рот, но из него вырвался лишь крик ужаса — огромная тень в форме креста падала от фигуры Иисуса на землю.
— Смотри! — подняв палец, показал он.
— Тихо, Иуда, брат мой, — вздрогнул Иисус. — Не надо ничего говорить.
И так молча они начали подниматься к Вифании. Ноги Иисуса дрожали, и Иуда поддерживал его. Они не разговаривали. Нагнувшись, Иисус поднял теплый камень и сжал его в ладонях. Что это — камень или рука возлюбленного друга? Или прощальный привет расцветающей земли, очнувшейся после зимнего сна?
— Иуда, брат мой, не горюй! — промолвил он. — Взгляни, как зерно умирает, но прорастает в земле: Господь посылает дождь, земля набухает, и из жирной почвы поднимаются колосья, чтобы накормить людей. Если зерно не умрет, откуда возьмутся колосья? Так и Сын человеческий.
Но Иуда оставался неутешным. Молча поднимался он по склону. Солнце скрылось за горами, земля потемнела. В деревне уже трепетали первые огоньки лампад.
— Подумай о Лазаре… — промолвил Иисус. Но Иуда, вспомнив, почувствовал, как тошнота подкатывает к его горлу, и, отплевываясь, поспешил вперед.
Марфа
Магдалина вышла из дома — учитель запаздывал. Мука ожидания так переполнила ее сердце, что, не в силах успокоиться, она вышла на дорогу в надежде встретить своего возлюбленного. Ученики, рассевшись во дворе, беспокойно поглядывали на калитку и молчали — злость после ссоры все еще кипела в них. В доме стояла тишина. Этого-то часа и ждал так долго Петр, сгоравший от любопытства взглянуть, что пишет мытарь в своем благовествовании. А после сегодняшней ссоры откладывать больше было нельзя: он должен был узнать, что написал о нем Матфей. Эти писаки — бесстыжий народ, и надо проследить, чтобы не стать посмешищем у потомков. А если Матфей и вправду рискнул написать что-нибудь не так, то он все швырнет в огонь — и перо его, и папирус. Да-да, прямо сегодня же вечером!.. И, заискивающе взяв мытаря за руку, Петр усадил его под лампаду.
— Почитай мне, Матфей. Я очень хочу узнать, что ты пишешь об учителе.
Матфей несказанно обрадовался и не спеша, аккуратно достал из-за пазухи свой свиток. Мария, сестра Лазаря, подарила ему вышитый платок, и он только что обернул им свое сокровище. Теперь бережно, словно живое существо, он развернул Евангелие. Все его тело принялось раскачиваться, и, сосредоточившись, он начал не то петь, не то читать: «Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару…»
Петр слушал, закрыв глаза. Поколения иудеев проходили перед его взором: от Авраама до Давида — четырнадцать родов; от Давида до вавилонского пленения — еще четырнадцать; от вавилонского пленения до Христа — еще четырнадцать… Какое множество, какая бессчетная, бессмертная рать! И какая несказанная радость, какая гордость быть одним из них! Петр откинул голову к стене и слушал; род сменял род, пока, наконец, не наступило время Иисуса. Петр прислушался. Сколько чудес, оказывается, произошло, а он даже и внимания не обратил на них! Значит… Иисус родился в Вифлееме, и отцом его был не Иосиф-плотник, а Дух Святой, и три волхва явились поклониться ему, а при Крещении какие слова промолвил голубь с небес? Он, Петр, не слышал. Кто же сказал их Матфею, если его не было там тогда? И вскоре Петр уже не различал слов, до него долетала лишь печальная и ласковая музыка, и он сам не ведал, как заснул. И вот во сне-то и музыка и слова зазвучали для него с необычайной отчетливостью. Каждое слово будто обратилось в зерно граната, точно такого, какие он ел в прошлом году в Иерихоне. Они трескались, и из них вырывались то пламя, то ангелы, то трубы…
Сквозь сладкую дрему до него долетел гомон счастливых голосов, и, вздрогнув, он пробудился.
Матфей все еще читал, положив папирус на колени. Усовестившись, что заснул, Петр схватил мытаря за руку и поцеловал его в уста.
— Прости меня, брат Матфей, но пока я слушал тебя, я вступил в рай.
В дверях появился Иисус, а за ним Магдалина. Она сияла от радости. Увидев, что Петр привечает ранее презираемого мытаря, Иисус тоже просветлел.
— Вот, — молвил он, указывая на них, — так приблизится Царствие Небесное.