Последнее искушение Христа (др. перевод)

Казандзакис Никос

Ученики окружили Иисуса, глядя на него с нетерпением. Почему он не дает им приказа жечь и атаковать? Чего он ждет? Сколько можно еще ждать? Почему он медлит? Почему вместо того, чтобы поднять руку и дать сигнал небесам, он смотрит в землю? Ему, конечно, некуда спешить, но им, беднякам, бросившим свои жизни к его ногам, пора уже получить свое вознаграждение.

— Решайся, рабби! — воскликнул Петр. Лицо его горело пот сбегал по груди. — Дай нам знак!

Иисус закрыл глаза. «Твой день приближается, Господи, — повторял он про себя

снова и снова, — пришел конец света. Я знаю, что я принесу его… я… своей смертью…» И словно от этого заклинания мужество вернулось к нему.

Иоанн, приблизившись, взял его за плечо и потряс, словно пытаясь разбудить.

— Если ты не дашь нам команды, мы погибли. То, что ты сегодня сделал, означает смерть.

— Да, это смерть, — подхватил Фома, — и, чтобы ты знал, мы не хотим умирать.

— Умирать! — в ужасе вскричали Филипп и Нафанаил. — Но мы же пришли сюда царствовать!

— О чем ты думаешь, рабби? — спросил Иоанн.

Но Иисус оттолкнул его.

— Иуда, встань рядом со мной, — промолвил он и оперся на твердое плечо рыжебородого.

— Мужайся, рабби, — прошептал Иуда. — Час пришел; мы не должны опозориться.

Иаков с ненавистью смотрел на Иуду. Раньше учитель, казалось, и не замечал рыжего, а теперь — что означают эта дружба и тайные перешептывания?

— Они оба что-то задумали. Что скажешь, Матфей?

— Ничего не скажу. Я лишь смотрю, что вы говорите и делаете, и пишу. Это мое дело.

Иисус вцепился в руку Иуды — голова у него кружилась.

— Ты устал? — держал его Иуда.

— Да, я устал.

— Думай о Господе, и Он придаст тебе силы, — ответил рыжебородый.

Придя в себя, Иисус повернулся к ученикам.

— Идемте.

Но те не шевельнулись. Они не хотели уходить. Куда? Опять в Вифанию? И сколько еще раз? Они уже устали от этого шатания туда и обратно.

— По-моему, он смеется над нами, — прошептал Нафанаил своему другу. — Никуда я не пойду! — и, промолвив это, он поспешил за учениками, угрюмо потянувшимися обратно в Вифанию.

Вслед им хохотали левиты и фарисеи. Уродливый, с покатыми плечами, молодой левит запустил в Петра гнилым лимоном, и плод попал тому прямо в лицо.

— Прямо в яблочко, Савл! Цель поражена!

Петр двинулся на левита, но Андрей удержал его.

— Терпи, брат. Придет наш день.

— Когда?! Черт побери, когда, Андрей? — зарычал Петр. — Разве не видишь, в какую мы попали передрягу?!

Подавленные, они молча двинулись к дороге. Толпа, проклиная все, рассеялась у них за спиной. Больше за ними никто не шел, никто не расстилал перед Иисусом своих лучших одежд. Филипп тащил ослицу, сзади, подталкивая ее, шел Нафанаил. Оба спешили вернуть ее хозяину, чтобы не прибавилось неприятностей. Солнце горело, подул ветер, и поднявшиеся тучи пыли скрыли путников. На подходе к Вифании перед ними вырос Варавва с двумя свирепыми длинноусыми дружками.

— Куда вы ведете своего учителя? — закричал

он. — Боже милостивый, да он от страха уже обгадился!

— Они ведут его снова воскрешать Лазаря! — расхохотались спутники Вараввы.

Когда Иисус и его ученики добрались до Вифании и вошли в дом, старый Симеон умирал. Женщины, встав вокруг него на колени, молча смотрели, как он отходит. Они знали, что не в силах удержать его здесь. Иисус подошел и опустил руку на лоб старику. Раввин улыбнулся, но глаз не открыл.

Ученики, чувствуя пыль и горечь и в душе, и во рту, расселись во дворе. Говорить им было не о чем.

— Брат мой, час настал, — кивнул Иисус Иуде, не отходившему от него. — Готов ли ты?

— Я снова спрашиваю тебя, рабби: почему ты выбрал меня?

— Ты же знаешь, что сильнее тебя никого нет. Остальные не вынесут… Ты ходил к первосвященнику Каиафе?

— Да. Он говорит, что ему нужно знать, где и когда.

— Скажи ему — в канун Пасхи, после праздничной трапезы в Гефсиманском саду. Мужайся, Иуда, брат мой. Я тоже стараюсь не падать духом.

Иуда кивнул головой и, не говоря ни слова, вышел на дорогу дожидаться, когда взойдет луна.

— Что случилось в Иерусалиме? — спросила Саломея своих сыновей. — Что вы вернулись такие грустные?

— Боюсь, мать, мы построили свой дом на песке, — ответил Иаков. — Так что мы останемся в убытке.

— А царство, слава, златотканые полотна, престолы?.. Значит, он и меня обманул? — всплеснула руками старуха, но ей никто не ответил.

Круглая и печальная луна встала из-за синих вечерних гор. В нерешительности она замерла на мгновение между двумя вершинами, взглянула на мир и вдруг оторвалась от скал и принялась подниматься. Темная хижина Лазаря тускло засияла, словно ее только что выбелили.

На рассвете ученики окружили учителя. Он молчал и лишь внимательно вглядывался в каждого, будто видя их то ли в первый, то ли в последний раз. Лишь к полудню он раскрыл свои уста.

— Друзья, я хочу отпраздновать святую Пасху с вами. В этот день наши предки оставили за спиной страну рабства и вышли в свободную пустыню. Имеющий уши да услышит. И мы впервые в эту Пасху выйдем из рабства и обретем новую свободу.

Ему никто не ответил. Слова его теперь казались ученикам слишком туманными. О каком рабстве шла речь, о какой новой свободе? Они не понимали.

— Единственное, в чем я уверен, — наконец промолвил Петр, — что Пасха невозможна без агнца. Где мы его возьмем?

— Агнец готов, — горько усмехнулся Иисус. — Прямо сейчас он идет на заклание, чтобы все бедняки мира смогли отпраздновать новую Пасху. Поэтому не беспокойся об агнце.

— Рабби, я обязан тебе жизнью, — приложив свою тощую руку к груди, поднялся из-за угла Лазарь, — и как бы она ни была плоха, а все лучше, чем ад. А потому я принесу тебе в дар пасхального агнца. Мой приятель пасет стадо на горе. Прощай — пойду к нему.