Последнее искушение Христа (др. перевод)

Казандзакис Никос

Иуда, напрягшись, вытянул шею, чтобы рассмотреть в полумраке.

— Ничего. Я ничего не вижу.

— Скоро увидишь, — улыбнулся Иисус.

— Царствие Небесное, — сказал Андрей.

— Семя, — сказал Иоанн. — Рабби, ты помнишь, что ты говорил нам у озера в первый раз, когда ты разомкнул свои уста и обратился к людям? «Сеятель пришел, чтобы бросить в землю свое семя…»

— А ты что думаешь, Петр? — спросил Иисус.

— Учитель, что я могу сказать? Если я спрошу свои глаза, то ничего. Если я спрошу сердце — все. И мысль моя раскачивается в нерешительности, как язык колокола.

— А ты, Иаков?

— Ничего.

Прости меня, рабби, но ты ничего не держишь.

— Глядите! — воскликнул Иисус, резко поднимая руку и с силой опуская ее вниз. Иуда от счастья раскраснелся, все его лицо расцвело, как роза, и, схватив Иисуса за руку, он поцеловал ее.

— Рабби! — воскликнул он. — Я видел! Я видел! Ты держишь секиру Крестителя. — Но тут же он устыдился и рассердился на себя, что так несдержанно высказал свою радость. Снова отодвинувшись, он прислонился к кедровому стволу.

— Он принес ее мне, опустив к корню сгнившего дерева, — спокойно и сурово промолвил Иисус. — Для того он и был рожден — чтобы передать ее мне. Большего он и не мог сделать. Я пришел и, нагнувшись, поднял секиру — для этого был рожден я. Настало время исполнить мне свой долг — срубить прогнившее дерево. Мне казалось, я жених, и в руках моих цветущая миндальная ветвь, но она обернулась секирой. Помните ли вы, как мы плясали и гуляли в Галилее, прославляя красоту мира, союз небес и земли, как врата рая распахивались перед нами? Друзья, все это был сон. Но теперь настало пробуждение.

— Значит, нет Царствия Небесного? — в ужасе воскликнул Петр.

— Есть, Петр, есть, но Царство Божие внутри нас. Царствие Небесное в наших душах, царство дьявола — вовне. И два этих царства бьются между собой. Битва! Война! И наш первый долг — поразить сатану этой секирой.

— Какого сатану?

— Мир, окружающий нас. Мужайтесь, друзья, я собрал вас на битву, а не на свадьбу. Простите, ибо я и сам того не знал. Но если кто из вас мечтает о жене, детях, доме и счастье, — пусть уйдет! В этом нет ничего постыдного. Пусть встанет, тихо попрощается с нами и уйдет с нашими благословениями. Время еще есть, — он умолк, переводя взгляд с одного на другого. Вечерняя звезда, как огромная капля, замерцала между мощных ветвей кедра. Ночные птицы встряхивали свои крылья и просыпались. Прохладный ветер подул с гор. И внезапно вечернюю покойную тишину прорезал крик — это вскочил Петр.

— Рабби, я с тобой в этой битве — плечом к плечу — до самой смерти!

— Это хвастливые слова, Петр, и мне они не по нраву. Мы идем трудным путем. Против нас встанут люди, Петр. Когда бывало такое, чтобы пророк поднимался на спасение людей, а те не забивали его камнями до смерти? Наш путь труден. Держись за свою душу, Петр, чтобы не распроститься с жизнью. Плоть слаба — не доверяйся ей… Слышишь? Я тебе говорю, Петр.

— Ты не веришь мне, рабби? — со слезами на глазах спросил Петр. — А я, на которого ты так смотришь и не доверяешь, в один прекрасный день отдам за тебя жизнь.

— Может быть… может быть… — пробормотал Иисус, поглаживая Петра по колену. — Прости меня, милый Петр. — Он обратился ко всем: — Иоанн Креститель крестил водой, и его казнили. Я буду крестить огнем. Я говорю вам это сегодня, чтобы вы знали и чтобы не жаловались потом, когда на нас обрушатся тяжелые испытания. Перед началом пути я хочу сказать

вам, куда мы идем: к смерти, а после смерти — к бессмертию. Вот наш путь. Готовы ли вы к нему?

Спутники словно онемели. Голос учителя был жесток — он уже не шутил и не смеялся, он призывал их к оружию. Неужели для того, чтобы войти в Царствие Небесное, им надо пережить смерть? Неужели нет другого пути? Они были простыми людьми, бедными невежественными тружениками, а мир был так богат и могуществен — как они смогут бороться с ним? Вот если бы ангелы спустились с небес и помогли им. Но никто из учеников еще не видел, чтобы ангел разгуливал по земле, помогая бедным и обездоленным. Поэтому они молчали, взвешивая и отмеривая про себя груз опасностей. Иуда посматривал за ними краем глаза и раздувался от гордости: он один ничего не высчитывал. Презирая смерть, он был готов к войне и не заботился ни о своем теле, ни о своей душе. В нем жила лишь одна великая страсть, и погибнуть ради нее было высшим наслаждением.

Петр первым открыл рот.

— Рабби, а ангелы придут нам на помощь с небес?

— Мы — ангелы Господа на земле, Петр, — ответил Иисус. — Других ангелов нет.

— Неужели ты думаешь, что мы управимся сами, учитель? — спросил Иаков.

— Уходи! — закричал, вставая, Иисус. Ноздри его дрожали. — Покинь меня!

— Я не предам тебя, рабби! — воскликнул Иоанн. — Я с тобой до самой смерти!

— И я, рабби! — воскликнул Андрей, обнимая колени Иисуса.

Две большие слезы выкатились из глаз Петра, но он не промолвил ни слова, а высоченный Иаков лишь опустил от стыда голову.

— А ты, Иуда, брат мой? — спросил Иисус, видя, как рыжебородый свирепо смотрит на всех.

— Я не стану тратить время на слова, — взорвался Иуда, — и болтать, как Петр. Покуда ты держишь секиру, я с тобой. Оставишь ее, и я оставлю тебя. Я иду не за тобой, как ты знаешь. Я иду за секирой.

— Как ты смеешь так говорить?! — воскликнул Петр.

Но Иисус был рад этим словам.

— Иуда прав. Я и сам иду за секирой, друзья мои.

И прислонившись к кедру, они растянулись на земле. На небе появлялись все новые и новые звезды.

— Отныне мы поднимаем знамя Господа, — промолвил Иисус, — и начинаем битву. Звезда и крест вышиты на знамени Господа. Да пребудет он с нами!

Все молчали: приняв решение, они чувствовали, как отвага заливает их сердца.

— Я еще раз прибегну к иносказанию, — промолвил Иисус, когда темнота уже поглотила всех. — Последняя притча, перед битвой… Знайте, что земля покоится на семи столбах, а столбы на воде, а вода на облаках, облака — на ветрах, ветры — на буре, а буря — на молнии. А молния, как секира, лежит у ног Господа.

— Я не понимаю, — смутился Иоанн.

— Иоанн, сын молнии, — ответил Иисус, гладя по голове любимого ученика. — Ты поймешь, когда станешь старше и будешь жить отшельником на острове, и небеса раскроются над тобой и воспламенят твою душу.

Он умолк. Впервые так ясно Иисус понял, что есть молния Господа — горящая секира у ног Его, и, как связка бус, с нее свисали — буря, ветер, облака, вода — вся земля. Сколько лет он прожил с людьми, сколько раз читал Святое Писание — и никто не раскрыл ему этой страшной тайны. Какой тайны? Что молния есть сын Господа, Мессия! Мессия, который должен очистить мир.