Последнее искушение Христа

Казандзакис Никос

Когда вышел Израиль из Египта,Дом Иакова из народа иноплеменного,Море увидело его и побежало,Иордан обратился вспять.Горы прыгали, как овцы,И холмы – как агнцы.Что с тобою, море, что ты побежало,И с тобою, Иордан, что ты обратился вспять?Что вы прыгаете, горы, как овцы,И

вы, холмы, как агнцы?Пред ликом Господа трепещет Земля,Пред ликом Бога Израилева,Превращающего скалы в озеро воды,И камень – в источник воды!

Проходившие мимо ученики подхватили пасхальный псалом и тоже запели его, следуя за Петром и Иоанном. Все кроме Иисуса и Иуды забыли страхи и тревоги и спешили к накрытым столам.

Петр и Иоанн остановились, толкнули дверь, помеченную мазком крови заколотого агнца, и вошли внутрь, а следом вошел и Иисус с проголодавшимися спутниками. Они прошли через двор, поднялись по каменной лестнице, вошли в горницу. Столы были накрыты, три семисвечных светильника освещали агнца, вино, пресный хлеб, закуску, а также посохи, которые должно держать во время вкушения пищи, словно готовясь в дальний путь.

– Приветствуем тебя! – сказал Иисус и, подняв руку, благословил невидимого хозяина.

Ученики засмеялись:

– Кого ты приветствуешь, Учитель?

– Незримого, – ответил Иисус, строго глянув на них. Он опоясался широким полотенцем, взял воду, опустился на колени и принялся мыть ноги ученикам.

– Не могу позволить, чтобы ты мыл мне ноги, Учитель! – воскликнул Петр.

– Если я не вымою тебе ноги, Петр, ты не сможешь войти вместе со мною в Царство Небесное.

– Ну, тогда. Учитель, не только ноги, но и руки и голову, – сказал Петр.

Ученики уселись за столы. Они проголодались, но никто не решался протянуть руку к еде, потому как в тот вечер лицо Учителя было строгим и горечь была у него на устах. Одного за другим Иисус обвел взглядом учеников – от сидевшего справа от него Петра до сидевшего слева Иоанна, всех. И сидевшего напротив своего сообщника сурового и угрюмого рыжебородого.

– Прежде всего, – сказал Иисус, – выпьем соленой воды, дабы помянуть слезы, пролитые отцами нашими на этой земле неволи.

Он взял большой глиняный кувшин с соленой водой, наполнил из него до краев сперва чашу Иуды, затем плеснул по нескольку раз в чаши прочих учеников и напоследок наполнил до краев собственную чашу.

– Помянем слезы, мучения и борьбу человека, стремящегося к свободе! – сказал он и одним духом осушил свою наполненную до краев чашу.

Все выпили и вытерли губы, а Иуда осушил свою чашу одним глотком и показал ее Иисусу, повернув вверх дном: ни капли не осталось внутри.

– Молодчина, Иуда, – сказал, улыбнувшись, Иисус. – Ты стерпишь и большую горечь.

Он взял пресный хлеб и разделил его. Затем разделил и агнца. Каждый протянул руку и посыпал свою долю, как велит Закон, горькими травами, душицей, перезревшими маслинами и лавровым листом.

А затем полили мясо красным отваром, напоминавшим, что предки их изготовляли кирпичи, пребывая в неволе. Ели спешно, как велит Закон, и каждый держал наготове посох и выставил ногу, словно готовясь отправиться в путь.

Иисус смотрел, как они вкушают пищу, но сам не притронулся к еде. Он тоже держал посох и выставил правую ногу, готовый к дальнему пути. Все молчали. Было слышно только, как смыкаются челюсти, как обгладывают кости да сталкиваются друг с другом чаши с вином. В потолочном окне над ними показалась луна. Половина столов оказалась залита светом, половина погрузилась в лиловый сумрак.

Прерывая глубокую тишину, Иисус сказал:

– Пасха – это переход, верные мои спутники. Переход от тьмы к свету, от рабства к свободе. Однако Пасха, которую мы справляем сегодня, означает нечто большее: нынешняя Пасха – это переход от смерти к бессмертию. Я иду впереди и указываю вам путь, товарищи.

– Ты снова заговорил о смерти, Учитель, – встрепенулся Петр. – Снова слова твои, как нож двуострый. Если тебе грозит какая-нибудь опасность, говори смело – мы Ведь мужчины.

– Воистину горше этих горьких трав твои слова, Учитель, – сказал Иоанн. – Пожалей нас и скажи про все напрямик.

Иисус взял срой еще не тронутый хлеб, разделил его между учениками и сказал: «Примите и едите, сие есть тело мое».

Затем он взял свою полную вина чашу и пустил по кругу, чтобы все отпили из нее:

– Примите и испейте, сие есть кровь моя.

Каждый из учеников съел кусок хлеба и выпил глоток вина, и разум их затуманился: густым, соленым, словно кровь, показалось им вино, а съеденный кусок хлеба опустился в нутро их углем пылающим: все вдруг с ужасом почувствовали, что Иисус укоренился них и поглощает их плоть. Петр оперся локтями о стол и принялся рыдать, а Иоанн прильнул к груди Иисуса.

– Ты хочешь уйти, Учитель. Хочешь уйти… Уйти. – пролепетал он, не в силах сказать больше ни слова.

– Никуда ты не уйдешь! – вскричал Андрей. – Третьего дня ты сказал: «У кого нет меча, пусть продаст одежду свою и купит меч!» Мы продадим наши одежды, вооружимся – и пусть Смерть только приблизится к тебе, если у нее хватит духу!

– Вы все без сожаления покинете меня, – сказал Иисус. – Все.

– Я – никогда! – воскликнул Петр, вытирая слезы. – Никогда!

– Петр, Петр, прежде нежели пропоет петух, ты трижды отречешься от меня!

– Я?! Я?! – заревел Петр, ударяя себя кулаком в грудь. – Это я отрекусь от тебя?! Вместе с тобой до смерти!

– До смерти! – неистово закричали все ученики, вскакивая на ноги.

– Садитесь, – спокойно сказал Иисус. – Час еще не пришел. В эту Пасху я должен доверить вам великую тайну. Отверзните мысли ваши, отверзните сердца ваши, не бойтесь!

– Говори, Учитель, – прошептал Иоанн, сердце которого трепетало, как осенний лист.

– Вы поели? Не голодны больше? Насытились тела ваши? Можете теперь позволить душам вашим слушать спокойно?

Все встревоженно прильнули взглядом к устам Иисуса.