Последнее искушение. Эпилог
Шрифт:
— Ладно, ухожу, но чтоб завтра же был собран Совет директоров! Меня будет представлять юрист. Надеюсь, вы знаете законы?
Казаков-то законы хорошо знал и, сознавая свое бессилие, сник. А его, теперь уже бывший, водитель повернулся и, заранее торжествуя, вышел из кабинета.
* * *
Почти всю эту ночь Виктор Казаков провел без сна: он создавал концерн вместе с Петром и справедливо считал его своим детищем. «Вправе ли я бросать любимое дело, поддаваясь эмоциям? А чем буду теперь заниматься?» — мучился он сомнениями,
— Сегодня провожу Совет директоров — для меня последний, — мрачно объявил он другу. — Его созыва потребовал новый владелец контрольного пакета акций, и, как ты думаешь, кто это?
Он выдержал паузу, и Петр огорченно спросил:
— Неужто Юхновский? Значит, купил-таки их.
— Нет, Петя, еще хуже. Твои акции теперь принадлежат Голенко! Вот такие дела! Мы с главбухом видели сертификат.
Петр молчал — удар был такой, будто его поразила молния.
— Своими руками удавлю гада! — выйдя из шока, яростно пробормотал он, но сумел остановиться. — Решил уйти, Витя? И я бы служить жуликам не стал!
— Думаю, и остальные коллеги не захотят работать с мерзавцем, обокравшим концерн и присвоившим твои акции, — не слишком уверенно произнес Казаков. — Хотя они, конечно, дорожат положением, да к тому же — акционеры концерна.
— Но они ведь понимают: эти жулики разорят «Алтайский самородок», и их акции пропадут, — выразил надежду Петр. — Нет, не согласятся они сотрудничать с преступниками — вот увидишь!
Он помолчал, размышляя, и добавил:
— А о трудоустройстве пусть не беспокоятся — я найду для всех дело в новом проекте! И сообща мы вернем наш концерн!
Заседание Совета директоров полностью оправдало его надежды. Стоило Казакову четко доложить, каким образом достался контрольный пакет акций их новому владельцу, бывшему водителю Юсупова, — все дружно выступили против его введения в состав Совета. Как ни настаивал представлявший его юрист, напирая на то, что обвинения бездоказательны, его никто не слушал. Наконец, подустав и понимая бесполезность своего красноречия, юрист перешел к угрозам:
— Отказываясь ввести в состав руководства концерна держателя контрольного пакета акций, вы грубо нарушаете его устав и закон! Последний раз требую, чтобы вы выполнили эту обязанность, иначе будете уволены по суду.
— Что касается меня, то суда не потребуется, — встав, первым заявил Казаков. — В знак протеста я слагаю с себя полномочия!
И его тотчас поддержали, поднявшись с мест, все члены Совета, а старый банкир от имени коллег объявил:
— Мы также коллективно подаем в отставку. Передайте это, молодой человек, держателю контрольного пакета акций!
И они, вслед за Казаковым, направились к выходу из кабинета.
— Куда вы, господа? Одумайтесь! — пытался остановить их юрист, но никто из членов Совета даже не обернулся, и он остался сидеть один, пребывая в полной растерянности. Наконец, словно очнувшись, по мобильному доложил Резнику о полном провале Голенко.
— Ну что ж, этого следовало ожидать, — спокойно отреагировал «авторитет» и распорядился: — Срочно аннулируйте сертификат
Глава 16.
Горбатого могила исправит
— Вот теперь, дорогая моя невеста, мы можем уже возвращаться в Москву и готовиться к нашей свадьбе — самое трудное условие я выполнил! — с довольным видом объявил Даше Юхновский, когда они подплывали к испанскому острову Майорка. — Здесь, на этом маленьком курорте, один из лучших международных аэропортов, и мы мигом окажемся дома. Ну и шикарную же свадьбу закатим — человек на пятьсот!
— Значит, тебе удалось, все же, выкупить акции «Алтайского самородка»? — оживилась Даша. — А ты говорил вроде, что завладевшие ими темные личности наотрез отказались продавать.
— Не знаю, что там произошло, но они сами на нас вышли и даже сбавили цену, — весело пропел Лев Григорьевич и с прозрачным намеком спросил: — Надеюсь, по этому случаю ты будешь более ко мне благосклонна? Может, поужинаем у меня или в твоей каюте?
Однако красивое лицо его невесты выражало лишь досаду.
— Опять ты, Лева, за свое! Забудь об этом до свадьбы! Мне и без того тяжело сознавать такую крутую перемену в моей жизни, — с горькой улыбкой призналась она ему. — Нам надо больше привыкнуть друг к другу, — она хотела добавить «раз нет любви», но промолчала, чтобы его не обидеть.
Мудрый олигарх понял, что в этот раз ничего не добьется, и с кислым видом промолчал, а Даша, коль речь уже зашла о женитьбе, решила напомнить о своем втором условии.
— Когда будешь готовить свадьбу, Лева, не забудь в брачном контракте про фамильные драгоценности семьи Юсуповых-Стрешневых, — мягко попросила она. — Мне ведь их придется им вернуть.
— То есть как — вернуть? Почему? Это же огромное состояние! — Юхновский непонимающе посмотрел на будущую жену. — Разве они не принадлежат тебе по праву? Ты же сама мне об этом говорила!
— Принадлежали — как жене старшего сына. Но теперь, после развода, уже нет! Их надо вернуть матери моего бывшего мужа и, если он обвенчается с другой, его новой жене.
— Какая зловредная чушь! Это же глупо! Ты же венчалась с ним в церкви, у тебя от него сын, и, даже если разошлись, часть их принадлежит тебе по закону, — с алчными огоньками в глазах возразил ей Юхновский. — Я запишу это в наш брачный контракт, так что твое право на них признает любой суд!
Но Даша, ласково положив свою изящную ладошку на большую пухлую кисть олигарха, мягко спросила:
— А что тебе нужнее, Левочка: моя признательность или это чужое добро? Разве тебе не хватит своего? Не принесет оно нам счастья!
— Пожалуй, ты права, дорогая Дашенька, — неохотно признал Юхновский, поддаваясь ее чарам. — Хотя уж слишком великодушна!
* * *
Прилетев в Москву, Даша попросила Юхновского прямо из аэропорта отвезти ее к родителям: так соскучилась по сыну. Дома застала только мать. Василий Савельевич, как всегда, был в командировке, без устали сражаясь за экологию.