Последнее лето
Шрифт:
– Мне надо в туалет, – жалобным голоском сообщил Джек.
– Иди пописай в океан, дружок, – сказал Джеймс. – Океан большой. С зашкаливающим уровнем pH он, может, и не справится, но с твоей мочой – без проблем.
Джек смущенно покачал головой.
Он читал книгу про страшных морских животных. Если пописать в открытую воду, по следу струи может приплыть какая-то мелкая шипастая рыбка и забраться внутрь пениса. Эти рыбы обитают в реках Амазонии. Очень может быть, что автор все это выдумал, но Джек читал книгу, когда
– Я его свожу, – сказала я и поднялась на ноги. Примерная старшая сестра.
– По-большому, – нетерпеливо прошептал Джек по дороге к дюнам.
– Потерпи, – сказала я. – Пойду захвачу туалетную бумагу.
Я вернулась к шатру и, пока при свете маленького фонарика шарила среди наших запасов, услышала обрывок разговора за костром.
– Говорят, у Мисси Т. убежище в Германии, – сообщил один парень с яхты другому. – Большой бункер под горой. Построенный еще Советским Союзом во время холодной войны.
– Не Союзом, а компанией «Вивос». С собственной железнодорожной станцией.
– С защитой от близкого ядерного удара.
– Старая добрая ядерная угроза. Прелесть какая.
– Ну.
– Да уж, по сравнению с климатической катастрофой ядерная – это так, цветочки. Все равно что бояться пушечного ядра.
– Или пращи.
– Или изогнутого лука гиксосов.
– Или серпов хананеев.
Про хананеев я была не в курсе. Решила, что потом погуглю.
– У них там хранилище ДНК. А у твоих есть?
– Не-а. Зато у нас есть запас семян. Негибридных.
– Мисси… Да, народ, видать, больше нам не любоваться ее задницей. К тому времени самолеты уже летать не будут. Даже реактивный Falcon 900 ее папаши.
– Прощай, управление воздушным движением. Прощай, Мисси.
– А жаль. Блин, сосала она, конечно, как никто.
– Точняк. Облом теперь.
Надо держать Джека подальше от этих ребят.
Но парни с яхты обсуждали подготовку своих родителей к концу света только ночью, под расслабляющим действием травы сорта «оракл» – по восемьсот баксов за унцию, как сообщил нам Джеймс.
Днем они играли в пляжный волейбол. Часами. У них был прирожденный талант, и игра никогда им не надоедала. При взгляде на них сразу вспоминались летние Олимпийские игры и девчонки с лоснящимися телами в объективах фотокамер. Иногда они устраивали перерыв: бродили по дюнам или валялись на солнышке. Я думала, эта привычка осталась в двадцатом веке, но ребят с яхты рак кожи не волновал. Если они проживут достаточно долго, чтобы заработать меланому, то отметят это шампанским.
Две девицы и четыре парня. Нас было больше, но они превосходили нас силой. Даже навались мы все вместе, нам их не одолеть. Да что там, бессмысленно и пытаться.
Мы обернули все в шутку – это было единственное, что могло в такой ситуации спасти наше достоинство.
Периодически они отчитывались перед родителями, заискивая перед ними. Я слышала, как парень в шейном платке отпустил
Джеймс сказал, что родители служат им страховкой. Следовало поддерживать дипломатические отношения.
– Но слушай, они же не бросят вас, даже если вы будете вести себя как последние сволочи? – на второй вечер спросила Джен.
Родители с яхты появились ближе к полудню и до захода солнца сидели, попивая коктейли, в каком-то подобии паралича – не так уж сильно они отличались от наших, – а затем отправились пропустить по стаканчику на палубе. Обед и ужин, а также напитки из портативного бара на пляже им подавал вышколенный персонал яхты, состоящий из трех человек.
На яхте, как я заметила во время прогулки по пляжу, красовалась надпись «Кобра», золотыми буквами. Яхта была не арендованной, как особняк, а принадлежала отцу Джеймса – как он выразился, ВИ.
– Расшифровывается «венчурный инвестор», – назойливо проинформировал нас Терри, будто мы сами не знали.
Ну, строго говоря, я и правда не знала, но звучало в принципе знакомо.
Мать Джеймса была вычеркнута из жизни сына. Вероятно, она была жива, но стоило поинтересоваться, где она, взгляд у парня туманился. Отец обзавелся уже третьей женой, на четыре года старше самого Джеймса. Она модель, как сообщила девочка с яхты, Тесс.
Я отправила Джека спать. Он улегся в дальнем углу под навесом, рядом с Шелом, и при свете фонарика читал «Квака и Жаба», свою любимую книжку. Второй в списке его любимых шла серия про Джорджа и Марту: пару безобидных бегемотиков, платонически преданных друг другу.
Он мог читать книги гораздо более серьезные, без картинок, и любил их, но к своим первым питал ностальгические чувства.
– Вы же не перестанете быть их детьми, – настаивала Джен. – Они что, оставят вас тонуть за стенами своих убежищ, если разразится потоп?
– Дело в межличностном капитале, – пояснил Джеймс. – Предпочитаем его не разбазаривать. Только «отлично», не меньше. Безупречный послужной список. Ни пятнышка. Надо поддерживать высокий средний балл.
Саки сидела по одну руку от Джеймса, Джен по другую, а я – напротив всей троицы, нейтральная, как Швейцария. Лично я не испытывала никакого желания тусить с Джеймсом. Он был недурен собой, но чем-то напоминал маргарин. Обут в недавно купленные кроссовки, которые не успел даже разносить. Сам такой чистенький, что похож на рулон белоснежных бумажных полотенец.
– Но как вам все это сходит с рук? – недоумевала Саки. – Ну, дурь там. Секс. Это так, для начала. Вы накуриваетесь. Спите с кем попало. Что, у вас там, в Южной Калифорнии, такое поведение приносит высокий «средний балл»?
– Это мы пытаемся справиться со стрессом.
У Джеймса находился ответ на любой вопрос.
– Благоразумие – лучшая черта храбрости, – добавила Тесс. – Передайте-ка мне бонг.
– «Генрих Четвертый», часть первая, – откликнулся Джеймс, передавая сосуд. – Акт пятый, сцена четвертая. Фальстаф.