Последнее место на земле

Иваненко Ирина

Сначала заключенный не понял, на что указывает старик. Потом, прищурившись, он заметил человека, хотя казалось, что еще минуту назад там никого не было.

— Что? — не понимая спросил Алексей.

Фигура была вся в белом, длинные одежды легко развевались на нежном ветру, она походила на что-то мифическое и нереальное, случайно возникшее среди этой красоты. Старик продолжал молча указывать на силуэт и переводил взгляд то на него, то на Алексея.

— Что? — еще раз переспросил заключенный, но на этот раз уже надтреснувшим, дрожащим голосом.

Старик кивнул:

— Она сейчас спит и, когда проснется, будет

думать, что ваша встреча — это всего лишь сон. Но это не так. Ее так же, как и вас в вашей камере, нет сейчас в ее кровати. Вы оба здесь.

Медленно осознавая происходящее, наполняясь этим мгновением и возможностью, Алексей менялся прямо на глазах старика. Он расправил плечи, вся фигура его расслабилась, и даже морщины почти разгладились. Он спокойно и расслабленно усмехнулся, запустил обе ладони в волосы, то ли расчесывая себя, то ли просто расправляясь до конца, и смотрел на женщину в белом не отрываясь.

— Сколько у меня времени?

— Немного. Но оно есть. Сейчас время будет измеряться не количеством минут или часов, а событиями. Если можно так выразиться.

— Можно, — словно эхом понимающе отозвался бывший заключенный и медленно пошел прочь от старика, в сторону одиноко стоящей фигуры.

Сделав несколько десятков шагов, он осознал, что ему очень тяжело ступать по текучему песку. Взглянув на ноги, Алексей вдруг подумал, что черные тяжелые ботинки смотрятся на белом песке как клякса битума на свадебном платье. Он засмеялся этой ассоциации, родившейся в голове, и, быстро стащив их один за другим, пошел дальше. Песок был теплый, почти горячий, каждое прикосновение к нему измученной стопы вызывало покалывающее почти забытое удовольствие.

Чем дальше мужчина уходил, тем явственнее проявлялись для него полуостров, небо, крики птиц и шум воды. Он шел к женщине и уже знал ответ, который даст старику. От этого каждая минута становилась весомее и значимее. Чтобы повернуть на мыс, нужно было пройти мимо деревянных широких домиков. Они манили своим умиротворением и уютом. Ему не хотелось смотреть, но глаза не слушались. Домики составляли небольшой островок среди песка на нескольких сотнях метров, между ними перетекали мощеные плиткой и окаймленные газонной травой дорожки, а низкие дощатые веранды приглашающе зазывали плетеными шезлонгами и деревянными круглыми столиками. За развевающимися белыми полотнищами ткани виднелись уютные светлые гостиные со столами, накрытыми завтраками и пухлыми глиняными чайниками. Возле самого близкого к Алексею домика стояла гигантская низкая чаша, наполненная водой, и в ней плавала похожая на утку птица, только маленькая. Рядом с чашей было плетеное кресло, а на его спинке висел длинный шарф. Он узнал его. И только тогда отвернулся.

Женщина не замечала идущего к ней человека, она стояла лицом к морю, уперев основание ладони в подбородок и сосредоточенно смотрела на воду. Алексей остановился. Так близко. Еще несколько часов назад было так далеко, а теперь вдруг стало так близко. На мгновение он забыл, как и почему оказался в тюрьме, забыл вчерашний бессмысленный суд и просто стоял и смотрел на ее спину. Женщина обернулась резко и неожиданно.

Пожав плечами, он протянул к ней открытую ладонь. Женщина прищурилась, провела рукой по глазам, подалась всем телом вперед, словно рассматривая облупившуюся штукатурку на старой стене и, помотав головой, так же резко

отвернулась.

Алексей не выдержал и засмеялся. Она повернула в пол-оборота голову и прислушалась. Потом опять часто-часто помотала головой и уставилась на воду.

— Смешная, — прошептал он и непреодолимо захотел оказаться рядом. Прямо сразу. В эту же секунду. До ломоты во всем теле.

Гонимый одним только этим желанием, бывший заключенный сорвался с места и побежал. Их разделяли всего лишь несколько десятков метров. Женщина, стоя к нему спиной и пожирая округлившимися глазами пустоту перед собой, слышала эти гулкие песчаные удары шагов, отдающиеся в почву ритмичной вибрацией. Она боялась пошевелиться, боялась обернуться, боялась спугнуть мираж. Пусть это будет мираж, неважно. Лишь бы стоять вот так, с комом в горле, смотреть на воду, не видя воду, и осознавать, что он бежит к ней.

Мгновение.

Колыхнувшийся сзади воздух толкнул ее в спину и, обхватив, сжал тело, принеся вместе с собой сильные забытые мужские руки. Она узнала все: объятия, запах, движение. Перемешиваясь и хватая друг друга за шеи, головы, руки, они кое-как вывернулись и тыкались носами в лицо и губы, что-то вскрикивая и шепча. Она почти не открывала глаза, она наслаждалась им, как сухая земля дождем.

* * *

— Нам пора.

Старик стоял рядом и смотрел на Алексея.

Заключенный поднял голову.

Изо всех сил стараясь не дрогнуть ни одним мускулом лица, старик сильно сжал полы и так уже замученной шляпы.

— Нам пора возвращаться, — повторил он.

Алексей постарался улыбнуться:

— Не переживайте. Ведь вам не положено по статусу переживать.

— Ко всему привыкаешь. К возможности сопереживания тоже.

Проведя руками по лицу, словно стирая усталость, Алексей встал:

— Я готов.

Он осторожно высвободил руку из ладони жены, которая оставалась сидеть на песке и не отрываясь смотрела на мужа, и положил свою руку в карман.

— Не тяни, — попросил он.

Старик выставил вперед открытую ладонь и коснулся груди заключенного. Сразу же с легким, как и в прошлый раз, шумом из-за его спины стал накатывать темный тюремный воздух, сгущаясь перед его глазами и поглощая бескрайнюю вечернюю лазурь моря, чистоту неба и тростниковые домики со съеденными завтраками.

Они снова стояли в камере. Возле той же темной тюремной стены, под тем же самым крошечным окошком, друг напротив друга. Алексей то ли дохнул, то ли хохотнул и закрыл лицо ладонью. Постояв так какое-то время и стараясь собраться с мыслями, он снова взглянул на старика.

— Нужно сделать выбор, — попросил гость. Его взгляд был неумолим.

— А что если переговорный процесс принесет какой-то результат, и прямо завтра все изменится? — хватаясь за последнюю надежду, спросил Алексей.

— Переговоров не будет, — твердо качнул головой старик, — то, что вы видите — это не переговоры. Это игра.

— Я могу еще подумать?

— Да, вы можете думать вплоть до начала «мероприятия». Правда, не очень хотелось бы, чтобы вы исчезли прямо на глазах у надзирателей. Если вы пропадете ночью, то это одно, это просто побег. А вот если прямо во время убийства, то это уже другое. Желательно, чтобы событие не противоречило естественному ходу вещей.