Последнее небо
Шрифт:
Олег запер за собой хлипкую дверь. Вздохнул, оглядевшись.
Низкие потолки, крохотная прихожая, утыкающаяся в кухню-пенал. Пора бы уже привыкнуть к унылой бесприютности таких вот временных обиталищ. Да никак не получается. Здесь же вообще неудачно вышло: в квартире за стеной обитает семейка алкашей, своими ежевечерними пьяными воплями и ежедневными похмельными скандалами способная вывести из себя даже человека, напрочь лишенного нервов.
А Олег был весьма эмоционален.
Он слушал визгливый голос женщины за стеной, пока накладывал на волосы прозрачный косметический клей. Он слушал громкие матюги мужчины, ожидая, пока прихватится клеем «скальп» –
Строго говоря, сам виноват. Мог бы выбирать «нору» более придирчиво. Поторопился – получил, что заслуживал. Беда с алкоголиками: у них эмоциональные рамки сдвинуты. Те, что за стеной живут, даже от скандалов удовольствие получают. Кричат, ругаются нецензурно, иногда драться начинают, и ведь нравится им! А о других подумать? Эгоисты чертовы! Ладно остальные соседи, которые только шум терпеть вынуждены, но что прикажете делать заезжему убийце, который привык питаться чужими неприятностями?
На этаже еще пять квартир, но дотянуться получается только до смежных. И, конечно, извольте видеть: с одной стороны – счастливые алкаши, с другой – того хуже: какие-то ненормальные молодожены… Хоть бы раз поссорились р-романтики. За три-то дня можно было время выбрать.
Этажом выше обитает семейка – вырезать такие нужно, под корень. Полувзрослая дочь, мать, отец и собака. Этакая противная шавочка незрелого возраста и черно-коричневой масти. Обычно подобные семьи – самый благодатный источник силы: дети конфликтуют с родителями; собака гадит по углам и грызет мебель; старшее поколение ударяется в панику, стоит младшему опоздать с дискотеки хотя бы на полчаса, а младшее, в свою очередь, за этот жесткий лимит времени страстно на старшее обижается.
Благодать! Всего по чуть-чуть, но как насыщенно!
И что? Родители изволили уехать на дачу аж на неделю. Дочь счастлива. Ее приятели ликуют. Даже собака в полном восторге.
Про квартиру внизу вспоминать не хотелось вовсе.
Там жил саксофонист.
Олег негромко рассмеялся. Что-что, а расписать собственную незавидную участь в самых ярких красках он умел всегда. Еще бы научиться самому в это верить! Угу, и собственными эмоциями питаться. Вот жизнь была бы!
А вечер еще не скоро. Утро – тем более. Неожиданно легко все получилось с капканом. И теперь можно спокойно посидеть, вживаясь в чужую шкуру, можно посмотреть из окна на чужой город, нужно дотянуться душой до своего неба. Оно потрясающе красиво здесь, в горах. Понятно, что это из-за заводов, из-за того, что воздух грязный и солнышко ласково улыбается сверху, сквозь решето озоновых дырок. Но причины не важны. Результат важен. А небо грязным не бывает.
Работать придется на глазах у прислуги, хозяйской и гостевой, следовательно, выглядеть нужно также, как они. Многие из этих ребят знакомы, но не все со всеми, а соберется их предостаточно. Увидеть увидят, однако внимания не обратят, просто не запомнят. Особенно если вести себя правильно.
Оценив свое отражение в зеркале, экзекутор досадливо поморщился и взял коробочку с гримом.
Сколько всего было сказано о правильной маскировке! Сколько придумано! А сколько придумок отвергнуто! Люди рано или поздно приходят к мысли о том, что чем проще, тем эффективнее. Но что делать, если рождаешься с такой мордой, не запомнит которую разве
Вот и приходится смягчать излишнюю резкость черт, менять разрез глаз, осветлять кожу. Работая без парика, нужно еще и цветные линзы в глаза вставлять. Потому что светлые волосы и агатово-черная радужка – не самое удачное сочетание для того, кто хочет стать невидимым.
– Не обошлось без водолаза, – привычно буркнул Олег.
Имя и черты лица достались ему от отца-украинца. Разрез и цвет глаз были материнские, самые что ни на есть татаро-монгольские. Прибавить ко всему этому волосы того оттенка, который приличные люди называют пепельным, но Олег, пренебрегая условностями, обозначал как «серый», и получается нечто несусветное. Олег Михайлович Зверь собственной персоной. Экзекутор Ордена. Работа договорная, оплата сдельная. Нелюдим, но обаятелен. В общем, сам себя не похвалишь…
Весь остаток дня он просто слушал соседей, ни о чем не думая и ничего не предпринимая. А когда стемнело, вышел из спячки, быстро собрался, вновь глянул в зеркало. Увидел там совершенно незнакомого, самоуверенного холуя из тех, что кормятся непосредственно с хозяйской руки, кивнул ему как равному и вышел в темный подъезд.
По горящим огнями улицам, мимо неона рекламы, под слепыми взглядами фонарей – за город. Лента шоссе стелилась под колеса.
Медленнее, парень, медленнее. Куда гонишь? Ты не умеешь, тебе не положено уметь водить машину по-настоящему. Двойное убийство выбило из образа? Ну, так входи обратно. Сбрасывай скорость. Сначала сделай все, что нужно. А потом можно будет вернуться в город и забрать еще чью-нибудь жизнь. Скажем, тех самых молодоженов. Сначала убить парня, потом – девушку. Как тебе такая идея, экзекутор?
Дурацкая? Верно. В этой шкуре тебе убивать нельзя. Ладно, впредь наука – не забирать жизни, уже надев личину. Слишком сильная получается встряска.
А дорога приятная. Таких немного пока. Совсем недавно научились в этой стране делать правильные дороги. Смешно, если задуматься, ведь первую инопланетную колонию устроили раньше, чем выделили деньги на доведение до ума автомобильных трасс. Здесь все и всегда было не как у других.
Вот и нужный поворот. А за ним еще один. В лес, в уютный соснячок, сухой и чистенький. Фары выключить – незачем внимание привлекать, достаточно того, что хвоя под колесами хрустит.
Олег посидел немного с открытой дверцей, слушая ночь вокруг.
Ночь исправно издавала все положенные звуки: птичьи голоса, шум ветерка в колючих кронах и редких машин на недалеком шоссе. Четвертый час пополуночи. Самое время.
В дом он вошел. Просто вошел. Охранники на входе не обратили на него внимания. Видеокамера над дверями, конечно, не человек, ей голову не задуришь, но с нее спросят в последнюю очередь, И даже когда спросят, ну кому будет польза с зафиксированного старательной аппаратурой фальшивого изображения фальшивого человека?
Он привычно не обращал внимания на враждебность дома. Обмануть неживое трудно, почти невозможно, не только видеокамеры, но даже мебель, даже стены здесь знали прекрасно: этот пришел со злом. Однако зла вокруг хватало и без незваного гостя. Сюда спешила смерть. На ее фоне те маленькие пакости, которые собирался учинить человек, терялись, таяли, как тает свет фонарей в свете яркого солнца.
По коридору. Налево. Здесь.
В комнате было накурено. Пятеро сидели за столом, играли в карты. На вошедшего даже не обернулись.