Последнее новшество
Шрифт:
— Пришлите мне что-нибудь для борьбы с волками, — попросил Моррисон. — Немного еды. И, послушайте, я хочу получить Спецзаказ Золотоискателя.
— Да, сэр. Все это будет вам телепортировано, если ваша заявка того стоит и можно будет покрыть расходы.
Робот забрался в воздушную воронку и исчез.
Время шло, и волки снова начали надвигаться на Моррисона. Старатель отбивался от них камнями, они огрызались, по окончательно не отступали. Пасти их были разинуты, языки вывалены наружу. Они потихоньку подползали к Моррисону.
Вдруг их вожак отпрыгнул в сторону и завыл. Над волчьей стаей вновь появилась серебристая воронка. Из нее выпало ружье, которое угодило прямо в переднюю лапу
Волки попятились. Второе ружье упало на песок. Потом свалился большой ящик с надписью: “Ручные гранаты. Обращаться с осторожностью”. За ним последовал еще ящик, на котором значилось: “Рацион для пустыни. Тип К”.
Моррисон застыл в ожидании, поглядывая на сверкающий конус воронки. Она удалилась от него на расстояние с четверть мили и замерла. Затем из воронки показалась огромная медная подставка округлой формы. Воронка еще более расширилась, и из нее появился медный сосуд еще более значительных размеров. Вместе с подставкой сосуд опустился на землю. Размеры его были огромны: он протянулся от горизонта до горизонта Это была гигантская медная чаша, украшенная замысловатым орнаментом. Воронка поднялась повыше и снова замерла, как раз над чашей.
Моррисон ждал — саднило его пересохшее горло. Внезапно из воронки — прямо в чашу — полилась тонкая струйка воды. Моррисон все еще стоял неподвижно.
Потом началось главное. Тоненькая струйка превратилась в бурный поток. Волки в страхе разбежались, ястребы улетели. Из воронки в огромную чашу низвергался целый водопад…
Моррисон покачиваясь пошел по направлению к чаше. “Я мог бы заказать одну канистру воды”, — подумал он, изнемогая от жажды и с трудом одолевая последние четверть мили по раскаленному песку. Наконец он остановился под гигантским сооружением. Это и был Спецзаказ Золотоискателя — выше церковной колокольни, шире, чем солидное каменное здание, наполненный водой, более драгоценной, чем сам золотой камень. Внизу был кран, и Моррисон отвернул его. Вода побежала ручейками вниз по дюне, впитываясь в желтый песок.
“Нужно было заказать стакан или кружку воды”, — подумал Моррисон, лежа на спине с открытым ртом.
Гарри Гаррисон
Наконец-то правдивая история Франкенштейна
— Итак, господа, здесь есть тот самый монстр, которого создал мой горячо любимый прапрадедушка, Виктор Франкенштейн. Он скомпоновал его из кусков трупов, добытых в анатомических театрах, частей тела покойников, только что погребенных на кладбище, и даже из расчлененных туш животных с бойни. А теперь смотрите!..
Говоривший — человек с моноклем в глазу, в длинном сюртуке, стоявший на сцене, — театральным жестом выбросил руку в сторону, и головы многочисленных зрителей разом повернулись в указанном направлении. Раздвинулся пыльный занавес — и присутствовавшие увидели стоявшего на возвышении монстра, слабо освещенного падавшим откуда-то сверху зеленоватым светом Толпа зрителей дружно ахнула и судорожно задвигалась.
Дэн Брим стоял в переднем ряду. Напором толпы его прижало к веревке, отделявшей зрителей от сцены. Он вытер лицо влажным носовым платком и улыбнулся. Чудовище не казалось ему особенно страшным. Дело происходило на карнавале, в пригороде Панама-Сити, где торговали разными дешевыми безделушками. У чудовища была мертвенно-бледная шкура и стеклянный взгляд. На морде его виднелись рубцы и шрамы. По обе стороны головы торчали металлические втулки, точь-в-точь, как в известном фильме. И хотя внутри шапито, где все это происходило, было душно и влажно, словно в бане, на шкуре монстра не было ни капельки пота.
— Подними правую руку! — резким голосом скомандовал Виктор Франкенштейн Пятый. Немецкий
— Этот монстр состоит из кусков мертвечины и умереть не может! — сказал человек с моноклем. — Но если какая-нибудь его часть слишком изнашивается, я просто пришиваю взамен нее новый кусок, пользуясь секретной формулой, которая передается в нашем роду от отца к сыну, начиная с прапрадеда. Монстр не может умереть и не способен чувствовать боль. Вот взгляните…
Толпа ахнула еще громче. Некоторые даже отвернулись. Другие жадно следили за манипуляциями Виктора Франкенштейна Пятого. А тот взял острейшую иглу длиной в целый фут и с силой вогнал ее в бицепсы монстра, так что концы ее торчали по обе стороны руки. Однако крови не было. Монстр даже не пошевелился, словно и не заметил, что с его телом что-то происходит.
— Он невосприимчив к боли, к воздействию сверхвысоких и сверхнизких температур, обладает физической силой доброго десятка людей…
Дэн Брим повернул к выходу, преследуемый этим голосом с навязчивым акцентом. С него достаточно! Он видел это представление уже трижды и знал все, что ему нужно было. Скорее на воздух! К счастью, выход был рядом. Он начал пробираться сквозь глазеющую одноликую толпу, пока не оказался под открытым небом. Снаружи были влажные, душные сумерки. Никакой прохлады! В августе на берегу Мексиканского залива жить почти невыносимо, и Панама-Сити во Флориде не составляет исключения. Дэн направился к ближайшему пивному бару, оборудованному кондиционером, и с облегчением вздохнул, почувствовав приятную прохладу сквозь свою влажную одежду. Бутылка с пивом моментально запотела, покрывшись конденсатом, то же самое произошло с увесистой пивной кружкой, извлеченной из холодильника. Он жадно глотнул пиво, и оно жгучим холодом обдало его изнутри. Дэн понес кружку в одну из деревянных кабинок, где стояли скамьи с прямыми спинками, вытер стол зажатыми в руке бумажными салфетками и тяжело опустился на сиденье. Из внутреннего кармана пиджака он извлек несколько слегка влажных желтых листочков и расправил их на столе. Там были какие-то записи, и он добавил еще несколько строк, а затем снова упрятал их в карман. Сделал большой глоток из кружки.
Дэн приканчивал уже вторую бутылку, когда в пивную вошел Франкенштейн Пятый. На нем не было сюртука, и из глаза его исчез монокль, так что он вовсе не был похож на недавнего лицедея на сцене. Даже прическа его “в прусском стиле” теперь казалась вполне обычной.
— У вас великолепный номер! — приветливо сказал Дэн, стараясь, чтобы Франкенштейн его услышал. Жестом он пригласил актера присоединиться к нему. — Выпьете со мной?
— Ничего не имею против, — ответил Франкенштейн на чистейшем нью-йоркском диалекте: его немецкий акцент улетучился вместе с моноклем. — И спросите, нет ли у них таких сортов пива, как “шлитц” или “бад” или чего-то в этом роде. Они здесь торгуют болотной водой…
Пока Дэн ходил за пивом, актер удобно устроился в кабине. Увидев на бутылках привычные ненавистные наклейки, он застонал от досады.
— Ну, по крайней мере, пиво хоть холодное, — сказал он, добавляя соль в свой бокал. Потом залпом осушил его наполовину. — Я заметил, что вы стояли впереди почти на всех сегодняшних представлениях. Вам нравится то, что мы показываем, или у вас просто крепкие нервы?
— Мне нравится представление. Я — репортер, меня зовут Дэн Брим.
— Всегда рад встретиться с представителем прессы. Как говорят умные люди, без паблисити нет шоу-бизнеса. Мое имя — Стэнли Арнольд… Зовите меня просто Стэн.