Последнее обещание
Шрифт:
– Как мы назовем ее? – спросил мальчик, зевая.
– У нее уже есть имя. Гармония.
– Прекрасное имя для прекрасной розовой лошадки.
– Эта масть называется чалой, малыш. Ну что, ты готов? Нам нужно загрузить ее в фургон. Возьми-ка. – Он позволил младшему брату взять лошадь под уздцы, и теперь Матео просто распирало от гордости и уверенности, которые вселил в него Лео.
Братья шли к полю, где стоял фургон, наблюдая за тем, как разбирают стойла. Матео указал на загон, воздвигнутый в тени громадного
– Что не так с этим конем, Лео? Он какой-то грустный.
В центре загона стоял, низко опустив голову, черный жеребец. Передняя нога была привязана к задней толстой веревкой.
– Почему ему ноги связали? Мне это не нравится.
– Его стреножили, Матео. Я тоже этого не люблю, но, должно быть, тому есть какая-то веская причина. Пойдем посмотрим.
Рядом со стойлом в раскладном кресле лежал, надвинув кепку на лицо, пожилой мужчина. Между пальцев у него дымилась сигарета.
– М-м-м, простите, – обратился к нему Лео, – эта лошадь продается?
Мужчина подпрыгнул на месте и потерял равновесие, руки его дрожали.
– Вы меня до смерти напугали, – прорычал он.
– Эта лошадь, – настойчиво повторил Лео, – продается?
– Да, – ответил старик, – только покупать никто не хочет, как обычно.
Матео вышел вперед, уперев руки в бока, и с искаженным гневом лицом спросил:
– Почему вы его связали? Это жестоко, – он ткнул пальцем в сторону мужчины. – Вы очень жестокий!
Старик прищурился и сделал долгую затяжку.
– Потому что он дикий, молодой человек. Вам лучше не видеть его развязанным.
Лео перебрался через металлическую ограду и медленно приблизился к жеребцу. Тот поднял голову и принялся, закатив белки и раздувая ноздри, рыть свободным копытом пыль.
– Тише, мальчик… Все хорошо. Не бойся меня, – он осторожно провел ладонью по передней ноге коня.
Слишком туго затянутая веревка врезалась в кожу животного, причиняя боль.
Парень провел по шее лошади, по лоснящейся от пота шелковистой черной шкуре, и огляделся.
– А где вода? – спросил он, не обнаружив в загоне ни одной емкости.
– Нету, – усмехнулся старик, поднявшись со стула и прислонившись спиной к боковой опоре загона, – он ее перевернул.
– Сколько? – с трудом подавляя растущий внутри гнев, спросил Лео.
– Почти полное ведро.
– Нет, сколько вы хотите за эту лошадь?
– Собираешься купить?
– Смотря сколько.
– Это породистый жеребец, чистокровный. И у него может быть много сыновей.
Парень чувствовал, как шкура коня еще подрагивала под его рукой, но дыхание стало спокойнее и ровнее.
– Разбираешься в лошадях?
Лео кивнул.
– Всю жизнь с ними.
– Можешь забрать его за тридцать тысяч песет [12] .
Матео потянул брата за руку:
– Пожалуйста,
– Почему так дешево? – спросил Лео. – Ты сказал, он чистопородный жеребец. И явно стоит больше.
Старик ухмыльнулся, продемонстрировав отсутствие зубов, что придавало ему еще более отталкивающий вид.
12
Песета – в прошлом основная денежная единица Испании.
– Он же дикий. Необучаемый. И я вам честно об этом сказал. Так что еще благодарить меня должны.
Парень снова взглянул на коня. Тот не выглядел диким, а, напротив, казался сломленным, словно из него вышибли дух.
– Прошу, – умолял младший брат со слезами на глазах. – Мы не можем его тут оставить.
Лео протянул старику руку со словами:
– Двадцать пять тысяч. По рукам?
Тот плюнул себе на ладонь и с размаху хлопнул по руке парня.
– Он твой. Но не говори потом, что я не предупреждал.
Лео наклонился, прижался лицом к носу жеребца и выдохнул. Через мгновение тот дохнул ему в ответ теплом.
– Как его зовут? – спросил парень.
– Дьябло, – прозвучал ответ.
Но новый хозяин лошади не вздрогнул.
Дьябло. Дьявол.
7
1978
Вайолет дрожала в своем шерстяном пальто, которое промокло насквозь и пахло теперь шерстью старого лабрадора. Зубы у нее стучали, а губы приобрели пугающий синий оттенок. Тара обнимала мать, стараясь хоть немного согреть и поддержать ее:
– Вперед, нам нельзя останавливаться.
Женщина с трудом брела вперед. Узкое платье позволяло делать лишь небольшие шаги. За собой она тащила по тротуару мешок с одеждой.
– Не могу поверить, что он это сделал, – сказала она в сотый раз. – Зачем? Почему он такой мстительный?
– Да, мама, ты уже это говорила. Но все уже произошло. Так что теперь нам лучше сосредоточиться на том, чтобы найти себе новое жилье. Если, конечно, ты не хочешь ночевать в подземном переходе с другими бездомными.
Вайолет потерла глаза. Тушь сплыла на середину щек, придавая ей сходство с пандой.
– Я так больше не могу, Тара. Стоит чему-то хорошему произойти, следом обязательно случится что-то ужасное. Словно мне не позволено быть счастливой.
– Хватит, мам. Вообще-то я капризный ноющий ребенок, а не ты.
Женщина выдавила из себя улыбку.
– И как ты умудрилась вырасти такой умницей при такой никчемной матери, а?
– Сама не знаю, загадка какая-то. – Тара сделала паузу. – Может, нам пора вернуться домой? К твоим родителям?