Последнее поколение
Шрифт:
Цергард был опытнее.
— Какое там «живой»! Выталкивай, не то и мы такими будем!
Юноша подчинился, стал суетливо пихать убитого в бок, но сил не хватало сдвинуть его с места.
— Не так!!! Ты мне вести мешаешь! Ногами надо! Упрись спиной и толкай!
Последовав мудрому совету командира, агард, наконец, справился с задачей. Тело медленно вывалилось из машины на дорогу.
— Прекрасно! Садись на его место! Руль держи! И пригнись, не маячь! Вот так!.. А ты сиди, не высовывайся! — Гвейрана с немутантской силой стащили на пол.
Агард гнал машину, подвывая от ужаса. Выстрелы не стихали. Следом,
О! — обрадовался цергард вслух. — Работает! А я сомневался! — он выпустил длинную очередь по преследователям.
…Враг начинал отставать. Если раньше пули летели со всех сторон, теперь только сзади. Цергард весело, азартно отстреливался, и Гвейрану даже завидно стало, тоже захотелось пострелять. Они ушли бы, но тут агард резко сбросил скорость.
— Ты что?!
— Воронки! — взвизгнул тот. — Понтон пробит!!! Не проедем!
— Проедем! Давай вбок, объезжай болотом!
— Завязнем!!! — в голосе мальчишки звучал суеверный ужас.
— Не завязнем! Оно подмёрзло! Гони!!!
Издав вопль отчаяния, агард крутанул руль влево, прибавил скорости. Как раз вовремя — враг был уже совсем рядом. Грузовой «скваран» с открытым кузовом тяжело сполз с насыпи следом за ними. Из кузова палили непрерывно, но как-то хаотично, не прицельно: одни по противнику, другие просто в белый свет.
Цергард дал по кузову очередь, но вдруг бросил пулемёт и потянул Гвейрана из-под сиденья.
— Руки! Давай скорее!.. Держи!
Машину мотало и трясло. С трудом попав ключом в скважину замка, он снял с арестованного наручники, зачем-то сунул ему в руки собственный офицерский пистолет и снова спихнул его вниз.
— Зачем?! — не понял Гвейран. Конечно, он был совсем не прочь освободиться от оков. Но тратить на это время в разгар боя! Неоправданный риск! Можно было и подождать до лучших времён.
— Это не десант! Это бронзогги!
Гвейран похолодел. Ядерные психопаты! Ничего худшего случиться не могло!
«Ядерные» — это был не психиатрический термин, а народное прозвище. Оно отражало суть явления. Бронзогги появились вскоре после первой бомбёжки. Вернее, были-то они всегда, жили себе промеж людей тихо-мирно, маленькими кочевыми колониями, перебивались случайными заработками, попрошайничали, не брезговали и мелким воровством. Учёные расходились во мнении по их поводу. Одни считали их низшей человеческой расой, другие выделяли в самостоятельный биологический вид. Пожалуй, правы были вторые. Война показала: природа бронзоггов существенно отличается от человеческой. Люди от жёсткой радиации умирали, либо рождали уродов. На бронзоггов облучение действовало иначе: оставаясь здоровыми физически, они сходили с ума. Подобно наркоманам, делались агрессивными до невменяемости, но каким-то образом сохраняли при этом внутренние социальные связи. В недавних же «старших братьях» своих они видели теперь злейшего врага. И промысел себе нашли новый — охоту на людей. Человечина — отличная еда в голодные годы! И не только еда. Про бронзоггов ещё много чего рассказывали, не те, кому посчастливилось спастись, таковых просто не было, а те, кто находил изувеченные, но не съеденные трупы.
Самым страшным
Полоса воронок кончилась, можно было возвращаться на дорогу. «Нет! — крикнул цергард, отстреливаясь, — надо оставаться внизу. Вдруг повезёт?!»…Только когда тяжёлый грузовик с преследователями, только что мчавшийся на всех парах, вдруг грузно, в одно мгновение, осел, замер на месте, увязая всё глубже и глубже, Гвейран и юный агард поняли, что он имел в виду.
…Последние выстрелы смолкли вдали. Агард позволил себе чуть расслабиться, самую малость снизить скорость — начальство не возражало. Гвейран влез из-под сидения, вернулся в кресло. Плюхнулся с размаху, под шеей почувствовал что-то твёрдое. Поковырял пальцами — вытащил осколок металла, пробивший спинку сзади, почти насквозь.
— От фугаса! — прокомментировал цергард, оставив бесплодные попытки убрать на место пулемёт: штатив заклинило намертво, стволы угрожающе торчали из прорехи окна. — Как по городу поедем — не представляю! Дурацкая какая-то техника! — и попросил Гвейрана. — Подвиньтесь пожалуйста. А то мне теперь и приткнуться негде.
«Приткнуться» ему мешала пулемётная станина, занявшая большую часть сидения. Гвейран потеснился слегка, на каждом из широких сидений «велардера» не то, что вдвоём — втроём можно было легко разместиться.
— А где ваши наручники? — спросил цергард рассеянно.
Наручники где-то затерялись. Гвейран честно пытался их найти, шарил под сидениями, и на сидениях — тщетно.
— Ну и чёрт с ними, — решил Верховный легкомысленно. — И так сойдёт. Вы же никуда не побежите?
— Не побегу, — согласился арестант. А куда ему, собственно, было бежать без документов и оружия? В топь? Бронзоггам в лапы? Хотя, почему «без оружия»? Тяжёлый металл офицерского «симура» оттягивал карман. Только какой прок в девяти пулях? — Вот, возьмите, — он подал пистолет хозяину.
Тот протянул руку, но вдруг тихо охнул. Потом потрогал правое плечо, удивлённо, даже с некоторой брезгливостью посмотрел на левую ладонь, перепачканную тёмным и мокрым.
— Тьфу-у, дрянь какая! А сначала совсем не чувствовалось! Даже не заметил!
Агард резко обернулся и тихо взвизгнул.
— Ой! Кровь! — птичье личико его сморщилось, губы задрожали, глаз наполнились слезами сочувствия — странная реакция для человека военного поколения, — Больно, да?!
— Не очень, — раненый небрежно махнул здоровой рукой. — Не отвлекайтесь, следите за дорогой.
— Как же?! Перевязать надо! Течёт! — не успокаивался юноша.
— Да ладно, само остановится.
Гвейран взглянул на рану.
— Не говорите глупости, — резко бросил он. — Такое кровотечение само не остановится. У вас есть нож? Надо разрезать рукав… Где тут у вас перевязочные пакеты? Да не вертитесь вы, бога ради, я сам возьму!
Рана оказалась неопасной, пуля прошла навылет, не задев кость. В военное время такие лечат амбулаторно, и если врач попадётся вредный, можно даже освобождение от работы не получить. Если бы только пострадавший обнаружил её раньше, и не потерял столько крови. Рукав чёрной суконной куртки был мокрым насквозь и уже начал застывать на морозе. В салоне больше не было тепло и уютно, ледяной ветер дул в разбитые окна, свистел в ушах.